Глаза Доррина уподобляются черной стали.
— Ты хочешь, чтобы ребенок умер? — спрашивает целитель, буравя толстяка взглядом.
— Но ты же целитель, вот и спасай его.
— Я не всемогущ и знаю пределы своих возможностей. Без холодной ванны, которая собьет жар, у меня ничего не получится. А если подождать подольше, то его не спасет и величайший целитель в мире.
— Отец, умоляю тебя...
— Под твою ответственность, дочка. Впрочем, ты уже взяла ее на себя, когда привела в дом этого малого. Пусть делает, что считает нужным. А большое корыто есть на кухне, — добавляет Гонсар, уже поворачиваясь, чтобы уйти.
— Можешь согреть немного воды? — спрашивает Доррин Петру. — Боюсь, колодезная будет все же холодновата.
Когда обе женщины убегают за водой, юноша снова прикасается к воспаленному лбу. Он не знает, что за недуг поразил ребенка, но улавливает внутри него безобразные белесо-красные вспышки.
Когда большое корыто на кухне наполняется чуть теплой водой, Доррин поднимает мальчика с постели. Петра и Шина помогают ему снять с больного пропотевшее насквозь белье.
— Ему потребуется все сухое: белье, постель, полотенце, — произносит Доррин, опуская стонущего, дрожащего мальчика в воду.
— А что теперь? — спрашивает Петра. — Жар спадет?
— Не сразу, — качает головой Доррин, вспоминая наставления своей матери. — Да это и не нужно. Небольшой жар — не помеха, а вот слишком сильный может убить. Вода полезна в любом случае. Пить он сейчас не может, но кожа сама будет впитывать влагу.
Юноша снова пытается разжечь внутри мальчика черное пламя, но насколько ему это удалось, сказать не может. Разве что дыхание у Джеррола стало полегче. Когда детское тело покрывается гусиной кожей, молодой целитель обращается к Шине:
— Можешь приготовить ему постель.
Женщина кивает. Глаза ее покраснели, но слез в них нет.
— Ему нужно будет принять еще несколько ванн такой же продолжительности, — говорит Доррин, повернувшись к Петре. — Но не дольше; переохлаждение тоже может усилить лихорадку.
— Он помрет или выживет, как судьба ляжет, что бы там ни говорил знахаришка, — бурчит с порога Гонсар.
— Ты так упорно хочешь, чтобы я бросил его умирать? — огрызается юноша.
— Я ничего такого не говорил.
К тому времени, когда солнце касается горизонта, Доррин успевает трижды устроить для Джеррола ванны, и жар у мальчика заметно спадает. Теперь тело мальчонки, лежащего под серой, но сухой и чистой простыней, покрывает лишь легкая испарина, а мерцание хаоса внутри сошло на нет.
— Тебе нужно поесть, — говорит Шина.
— Спасибо, — отзывается Доррин, у которого от слабости кружится голова. Он тяжело опускается на стул, и тут же перед ним оказывается чашка с бульоном. Отогнав головокружение несколькими глотками, юноша налегает на хлеб с сыром, а когда голова окончательно проясняется, снова внимательно осматривает ребенка — очень похожего на сестру прямыми волосами и узким лицом. Коснувшись лба Джеррола, он добавляет толику гармонии к черному свечению, пока еще довольно слабому.