В столешницу вделаны скобы, не дающие посуде ерзать при качке, а глиняные блюда и миски глубже обычных — чтобы их содержимое не расплескивалось. Кроме того, оба стола и лавки привинчены к полу.
Рыжеволосый наливает себе чаю, пробует и морщится: напиток так крепок, что горчит, даже сдобренный изрядной порцией меда. А черствую булочку приходится обмакнуть в чай.
Доррин заставляет себя есть не спеша. Помощник капитана старается не встречаться с ним взглядом, а больше в каюте никого нет: видимо, команда позавтракала раньше. Юноша съедает вторую булочку, дожевывает ломтик сушеного персика и уже собирается уходить, когда в каюту спускается Кадара, а за ней Брид.
— Ты сегодня рано поднялся, — замечает она.
— Что-то не спалось.
Брид хмыкает.
Кадара садится, Брид шлепается на лавку рядом с ней. Девушка наливает две глиняные кружки чаю.
Доррин озирается по сторонам, ища, куда можно поставить пустую кружку.
— Ты куда-то спешишь? — спрашивает Кадара.
— Да мне вроде некуда... — Доррин вздыхает, снова наполняет кружку и кладет туда еще больше меду.
— Мы тебя, считай, и не видим, — говорит Кадара. — Торчишь на палубе, пока мы не заснем, ложишься за полночь, встаешь ни свет ни заря.
Брид, уставясь перед собой, мелкими глотками пьет чай.
Кадара берет с блюда пригоршню сухофруктов. Потом настает черед черствых булочек, для размягчения которых было бы не лишне прибегнуть к молоту Хегла.
Вспомнив о кузнеце, Доррин невольно смотрит на его дочь. Чай, хоть он и вбухал в него чуть ли не полкружки меду, все равно кажется горьким.
Брид с громким хрустом разгрызает сухую булку, запивает ее, выдув всю кружку чая единым духом, и наполняет ее заново.
Молчание затягивается. Наконец Доррин ставит недопитую кружку в одно из углублений в центре стола и поднимается на ноги.
— Мы присоединимся к тебе на палубе, — говорит, подняв глаза, Кадара.
Брид продолжает методично и основательно расправляться с едой.
Ветер сдувает пену с гребней темно-зеленых волн, качающих крутобокую «Риессу».
— Скучаешь?
Доррин подскакивает от неожиданности. Рядом стоит Кадара.
— А где твой Брид?
— Так уж и мой... Он еще не наелся, а потом тоже подойдет сюда.
— Какое счастье.
— Доррин... — за тихим укором в голосе девушки скрывается раздражение.
— Прости, — вздыхает Доррин.
— Брид не виноват в том, что прекрасно управляется с клинком, — говорит она.
«И с девушками», — думает Доррин, но вслух произносит совсем иное:
— Да, конечно.
— Ты знаешь, что всем этим я обязана тебе? — спрашивает девушка, глядя в сторону.
— Я знаю, что ты так считаешь. Слышал от тебя, и не раз.