Еще одна повозка, поскрипывая, проезжает мимо в направлении Монтгрена.
— А почему бы не спросить у кого-нибудь, где тут рынок? — ворчит Кадара. — Вы, мужчины, вечно корчите из себя всезнаек и стыдитесь задать простой вопрос.
— Вот ты и спроси, — отзывается, покраснев, Брид.
— С удовольствием.
Фыркнув, Кадара опережает своих спутников и подъезжает к людям, разгружающим подводу перед каким-то зданием.
— Уважаемые, не могли бы вы сказать мне, где тут останавливаются торговцы?
Пузатый малый с шевелящимся на ветру пушком светлых волос поднимает глаза лишь после того, как сгрузил на тачку мешок муки.
— Вольные торговцы или лицензированные?
— Не знаю. Те, которые в городе.
— Значит, лицензированные. Езжай к торговой площади.
— Это та площадь, что впереди?
— Нет, та — чародейская.
Второй возчик, даже не взглянув на всадников, сплевывает на обочину и берется за очередной мешок.
— А где торговая?
— Езжай по улице мимо Белой башни, а как дорога раздвоится, сверни направо. Потом сама увидишь.
И он принимает на брюхо следующий мешок.
Направляясь к центральной площади, спутники встречаются с отрядом одетых в белое воинов. Все как один устремляют на проезжающих холодные взоры, и Доррин вынуждает себя выдержать взгляд окутанного хаосом предводителя, силясь произвести впечатление обычного любопытствующего путника. Всадники — и Белые стражи, и троица с Отшельничьего — разъезжаются в полном молчании.
Чем ближе к площади Белых чародеев, тем сильнее становится ощущение хаоса. Деревьев здесь уже нет. Всю зелень составляют низкие кусты да трава.
Неожиданно на узкой боковой аллее появляется тачка, которую толкает прикованный к ней человек, одетый в рубище. За тележкой следуют еще один малый в лохмотьях и женщина в белом, окутанная аурой хаоса, а позади них — двое Белых стражей.
Поравнявшись с кучей мусора, женщина делает жест, и с ее руки с шипением срывается огненная струя. Как только оставшийся от сора белесый пепел оседает на камни, человек в лохмотьях сметает его в совок и высыпает в тачку.
Мусорщики следуют дальше.
Теперь ясно, отчего улицы Фэрхэвена столь чисты, а вот метод очистки объясняет неприязнь Доррина к Белому Городу. За годы каждодневной уборки мусора с помощью энергии хаоса Фэрхэвен, безусловно, пропитался мельчайшей белой пылью, сохранившей печать хаоса.
— Похоже, тут растрачивают магию попусту, — тихонько бормочет Брид.
— А по-моему, это наказание для чародеев, — отзывается Кадара. — Причем наказали, кто бы сомневался, женщину.
— А нам никак не объехать эту площадь? — жалобно спрашивает Доррин, когда тележка уже скрывается из виду.