И она, прижимая ридикюль к груди, засеменила по ступенькам вниз. Ободренная старушкой, я вошла в квартиру, пересекла коридор, заглянула в зал, вошла в спальную… и обмерла.
Верочка лежала на кровати. Она спала и в своем сне была похожа на ребенка, на маленькую девочку. Я залюбовалась. В обрамлении кружевных подушек и с цветущими геранями за головой она была прекрасна. Глупо было будит и просить закрыть за мной дверь. Я развернулась на каблуках и собралась уходить…
Легкий скрип насторожил меня. Резко обернувшись, я нос к носу столкнулась с крадущейся Власовой и поняла: мой визг на лестничной площадке был лишь легкой разминкой. Он не шел ни в какое сравнение с тем, что я воспроизвела на этот раз. Власова не стала мешкать. Мой ужас передался ей, и она с большой охотой присоединилась, не уступая мне ни в чем: ни в высоте ни в силе голоса.
Мы визжали настолько искренне, что и мертвый бы ожил, но Верочка не шевельнулась. Когда я осознала этот факт, так и застыла с открытым ртом. Застыла и замолчала, чтобы не заглушать работу мозгов. Власова тоже замолчала и тоже застыла с открытым ртом.
— Видела? — она кивнула на постель.
— Да-а, а что с ней? — прошептала я.
— Не знаю, но она еле теплая.
Я мигом пришла в себя.
— Как еле теплая?
— Еле теплая и все. Потрогай, узнаешь сама, — сказала Власова, противно шмыгая носом.
Я потрогала. Верочка действительно была значительно холодней, чем это принято у живых.
— Татьяна, признавайся, ты убила ее? — зашипела я.
— Почему обязательно “убила”?
— Потому что до встречи с тобой она здравствовала все двадцать пять лет, еще вчера цвела и умирать уж никак не собиралась. А теперь лежит безжизненная и холодная, и после этого ты станешь убеждать меня, что не имеешь к этому отношения? Признавайся, ты убила? — Я грозно топнула ногой.
Власова попятилась и, хаотично крестясь, плаксиво запричитала:
— Сонечка, миленькая, клянусь не я, клянусь не я. Я, как и ты, точно как и ты.
— Что как и я?
— Вошла и увидела. Потрогала — труп. Невообразимо испугалась, а тут звонок, мобильник-то всегда со мной, я тебя и позвала. До твоего приезда из квартиры не выходила. Забилась в чулан и помирала от страха. О-ооо! Что теперь буде-еет?!
Мне и самой хотелось знать: что будет, но еще больше, — что тут было.
— В милицию уже звонила? — спросила я, кивая на Верочку.
— Она? — бестолково хлопая ресницами, спросила Власова.
— Да не она, а ты, — разозлилась я.
Власова пришла в ужас.
— В какую милицию! В какую милицию! Я не для этого тебя вызывала!
— А для чего ты меня вызывала?
— Чтобы выйти из квартиры. Не могу выйти из квартиры. Меня заметят.