Видимо Ивановой надоело крутить головой. Она разразилась своей площадной бранью и героически встала между разъяренными супругами, пылко объясняя им на нецензурном русском, что будет с каждым из них, если разозлится она, Иванова.
Пока она, Иванова, разминалась матом, я, желая заглушить и Катерину, и Виктора, и Иванову, врубила на полную мощность магнитофон… и оттуда понеслось такое! Мои уши начал терзать хор, состоящий из Ивановой, Моргуна и Катерины. Шло страстное исполнение шедевра народного творчества, песни всех времен и народов “Ударили Сеню кастетом по умной его голове.” Мало им было мучать меня ночью, так они решили свой наспех сколоченный хор запечатлеть на магнитной ленте, чтобы мучать и днем, в редкие периоды трезвости.
Пока я советовала Ивановой не останавливаться на достигнутом, а замахнуться уж и на видеоклип, Виктор, наслушавшись “ударенного кастетом Сени”, с диким рыком набросился на Катерину.
— Вот чем занималась ты в мое отсутствие! — возбужденно делился он болью души. — Пьянством! А где пьянство, там и разврат.
“Ценное наблюдение,” — подумала я, глядя как умело Катерина отбивается от мужа.
Он наступал решительно и категорично, вдохновленный своей правотой. Горячие головни его гнева летели в семейный улей, грозя спалить его дотла. В воздухе запахло кровавой битвой. Впечатление усиливалось истошными криками Катерины, почему-то лежащей на столе, отборным матом Ивановой, истерично мечущейся по столовой, и воплями хора, громыхающего из магнитофона. Бедлам стоял такой, что передать невозможно. Вендетта по-ростовски. Должна сказать, что больше всех надрывался именно хор, благо ему помогали в этом сильные динамики.
— Да выключи ты, наконец, эту тарахтелку! — рявкнула Иванова.
Я выключила и стало тихо. Катерина и Виктор окаменели, словно им показали голову Горгоны. Я решила воспользоваться моментом и наставить их на путь истинный.
— Виктор, — вкрадчиво сказала я, впрочем, совсем не полагаясь на свой авторитет, — Катерина пила с Людмилой и Ефим Борисычем, я свидетель. Она с ними хранила тебе верность и не стоит вспоминать какого-то Толика, раз это сопряжено с опасностью стать похожим на персидского кота. Тем более, что Катерина про Толика давно забыла.
— Она-то забыла, как ей не забыть… Да я помню, — ответил Виктор и хлопнул по столу кулаком.
Катерина вздрогнула, схватилась за сердце и, не вставая со стола, с надрывом завыла:
— Все-е… Люди добрые-е… Не могу-у… Он меня сейчас бить начнет…
— Да что ты врешь, дура! — возмутился Виктор. — Когда это я тебя бил?
— Когда? — не осушая слез, вызверилась Катерина. — А вчера утром? У Масючки!