— Крыжовник? — спросил Иван.
— Крыжовник, — подтвердила она. — Сами варили.
— А я собирать помогал, — вставил Сережа, погружая ложку с вареньем в чай.
Потом потолковали о текущих делах в институте и на курсах, причем Агриппина Захаровна обнаружила немалую осведомленность. Чувствовалось, мать и дочь дружны и понимают друг друга.
— А курсы-то нынче кое-кому оказались не под силу, — заметила Вероника. — Многие ребята, как говорится, складывают оружие. Уходят. В одной моей группе, например, меньше половины осталось.
— Дезертиры, — добавил Талызин, подливая себе чаю.
— Дезертиры не дезертиры, но мне это не нравится, — сказала Вероника. — Привыкла работать с полной нагрузкой.
— Что же делать? — вступила в разговор Агриппина Захаровна. — Насильно учить твой английский никого не заставишь.
— И не собираюсь никого заставлять. Студенты сами должны понимать: ведь лучше же знать два иностранных языка, чем один. Разве не так?
Сережа, тараща сонные глаза, переводил взгляд с одного на другого, сидел тихо, радуясь, что за разговором взрослые о нем забыли.
— Ну как ты, Ника, не понимаешь! — всплеснула руками Агриппина Захаровна. — Студентам и так достается, институт-то ведь нелегкий. А тут еще — второй язык иностранный. Сама ведь рассказывала, как тяжело приходится Ивану Александровичу, — кивнула она на Талызина.
— Ах, мама, разве в этом дело? — лицо Вероники зарозовело. — Главное, он же тянет, справляется. Правда?
Иван кивнул.
— Почему же другие не могут осилить? — пожала она плечами. — Просто не понимаю.
— Но вы забыли, Вероника, рассказать, что надумали сделать для привлечения народа на курсы, — напомнил Талызин.
— Очень просто. Обращусь к институтской общественности. Между прочим, я уже переговорила с комсоргом вашего курса. Активный такой парень. И, знаете, он очень заинтересовался моим контингентом.
Иван отодвинул чашку:
— Вы с Шустовым говорили?
— Ну да.
— И что он?
— Я же говорю — поддержку обещал.
— Поосторожнее с ним, — произнес Талызин, и что-то было в его голосе такое, что заставило женщин переглянуться.
— А что вы, собственно, имеете в виду? — насторожилась Агриппина Захаровна.
— Ну как вам сказать… Скользкий Шустов человек, — неопределенно ответил Иван Александрович.
— А может, у вас с Шустовым конфликт вышел? — спросила Вероника.
— Дело вовсе не в конфликте, — ответил Талызин, удивляясь ее проницательности.
— Ох, вижу, и впрямь трудно вам достается учеба, Иван Александрович, — вздохнув, подвела итог Агриппина Захаровна.
— Ничего, как-нибудь справлюсь, — улыбнулся Талызин. — В войну труднее приходилось.