* * *
Привычный страх, вызванный неожиданной встречей с Мигратом в нескольких шагах от места, которое можно было смело назвать резиденцией и главным штабом Охранителя, постепенно проходил: все более ясным становилось, что Магистр не намерен убить Хен Гота — во всяком случае, не сию минуту. И когда историк переступил порог дома, куда привел его Миграт, он был уже готов в очередной раз подчиниться и делать то, что ему прикажут.
Миграт усадил его в кухне на трехногий табурет и сказал:
— Рассказывай. Всю правду. Только правду. Начиная с Инары.
Это было трудно: давно уже в привычку историка вошло — не зная подробностей, самому их додумывать: таково было требование его науки. Так что начал он медленно, нередко запинаясь, ловя в памяти какие-то ускользавшие частицы происшедшего; их оказалось больше, чем можно было предполагать. Миграт не перебивал его, слушал внимательно. Лицо его почти все время оставалось неподвижным. Лишь когда историк рассказывал, как удалось ему покинуть Инару на одном корабле с Магистром и Лезой, он едва уловимо усмехнулся. Второй раз губы его на миг растянулись в гримасе, когда он услышал о неудавшейся миссии Композитора Истории в Жилище Власти. Магистр даже пробормотал под нос:
— Жаль, не узнал тебя тогда…
А услыхав, что Леза находится у Охранителя и ему известно, кто она такая, нахмурился и окинул историка взглядом, который никто не рискнул бы назвать добрым.
Когда — примерно через полчаса после прихода в этот дом — Хен Гот закончил изложение последних событий своей жизни, Магистр проговорил — голос его при этом не выражал ни гнева, ни сочувствия:
— Теперь вопросы. Значит, архив у тебя? В том числе и все, что касается меня?
Историк покачал головой:
— Все осталось у Охранителя. Я ведь не думал…
— Понятно. Лезу захватили специально? Как к ней относятся?
— Захватили ее случайно. Приказ Охранителя — тащить всех, чтобы никто не смог сообщить властям о его делах и о нем самом. Да многие и сами к нему присоединяются, городских властей не видно, не слышно…
— Ты — тоже добровольно? Можешь не отвечать, я тебя и так знаю. Почему же ты выболтал, кто такая Леза?
Хен Гот пожал плечами:
— Для ее же блага. Иначе с ней обращались, как с последней… Как не знаю с кем. А сейчас — вполне пристойно.
(Он вовсе не был в этом уверен. Но уж очень хотелось, чтобы дело обстояло именно так.)
— Ясно. Теперь сиди и молчи. Буду думать — что с тобой сделать: сейчас съесть или оставить на ужин…
Хотя сказано это было как бы шутливо, Хен Гот, достаточно знавший Миграта, воспринял все всерьез и послушно притих. Миграт молчал, не глядя на него.