Он вырвался из коридора стремительно, как ветер из ущелья. Воздел топор. Стул был пуст — жертвы не оказалось на месте. Но уже не удержать было удар. Стул простонал, разваливаясь. Следующий стон пришлось издать самому историку: сзади схватили за горло сгибом сильной руки, сразу пресеклось дыхание; топор выпал из перехваченной руки, стукнул об пол. В следующий миг Хен Гота швырнули на пол, ударили — больно — ногой по ребрам. Невольный крик вырвался:
— Не надо! Не буду…
— Дурак! — только и услышал он в ответ. — Не своим делом захотел заняться? Ладно. Вставай. Я сказал — вставай! (Хен Гот, кряхтя от боли, повиновался.) Сядь, где сидел. Такой стул сломал, придурок, музейный…
Историк сел. Он проиграл, оставалось только беспрекословно повиноваться.
Миграт нагнулся, поднял топор, тряхнул им, провел ладонью по обуху, большим пальцем тронул острие. Взглянул на Хен Гота:
— Значит, так. Ну, что же мне с тобою делать?
Историк глядел на него, словно кролик на удава, не моргая и, похоже, даже не дыша: понимал, что сейчас решается его судьба — Миграт ведь не остановится и перед убийством, не побоится окунуть руки в теплую человеческую кровь… Язык словно присох к небу. Но Магистр, казалось, всерьез интересовался его мнением. И Хен Гот с усилием выговорил:
— Магистр, отпустили бы вы меня, а? Я бы вернулся в Жилище Власти и больше не стал выходить оттуда…
Миграт, словно колеблясь, покачал головой:
— Я сперва тоже так подумал: отпустить. На что ты мне — такой… трусоватый? Мне нужны бойцы, не крысы. Но до Жилища тебе не добраться, это пустые предположения. Люди Охранителя тебя перехватят, не успеешь и десяти шагов сделать. И вернут к нему.
— Магистр, да я тенью проскользну…
— Не получится. У тебя от страха так зубы стучать будут, что любой издали услышит.
— Миграт, он же убил бы меня на месте…
— И вся история рухнула бы, да? — Магистр ухмыльнулся. — Ничего. Потеря для мира небольшая.
В глазах Хен Гота сверкнул мгновенный огонек — он опустил веки и слушал дальше, нахохлившись, с каждой минутой заметно становясь все печальнее. Всем своим видом показывал, что возражать не собирается, готов делать что угодно, только бы не рассердить.
Он не стал заканчивать, историку и так все было ясно.
— Я все выполню, Магистр. Все, что скажете.
Сейчас главным казалось историку — уцелеть, остаться в живых.
— Понятно, выполнишь. Куда тебе теперь деваться? Ну, вставай. Пошли.
— Куда? — непроизвольно вырвалось у Хен Гота.
— Куда поведу. Спать пойдем. Не здесь же оставаться: придут твои дружки от Охранителя — не дадут спокойно отдохнуть…