Ловушка для простака (Мейсон) - страница 15

Головорез.– Да что ты взъелся?– Я взъелся потому, что Терри с учетом такси отвалил нам сто семьдесят фунтов за то, чтобы мы доставили этому Слободану...– Дино.– ...этому Дино черт знает что. Можно себе представить, какие бабки получит от проклятого серба он сам. Дураку понятно, что с гражданином Сербии, который имеет такие деньги, связываться не стоит. Даже если он живет в пятизвездочном отеле.– Не дергайся. Все будет нормально.– Я догадывался, что нам придется иметь дело не с архиепископом Кентерберийским, – не унимался я, – но связаться с сербом...– Слушай, заткнись, – оборвал меня Пит. – Тебе платят не за анализ международной политики, а за доставку двух паршивых пакетов.Не найдя дороги в Ривер-Рум, Пит остановил одного из служащих отеля и спросил, куда нам идти. В такой роскошной обстановке я всегда теряюсь. Хотя на мне был вполне приличный костюм, а в руках – два пакета от Армани, я чувствовал себя не в своей тарелке. А впереди еще была встреча с сербским головоре... бизнесменом. Пока Пит разговаривал с работником отеля, я поставил пакеты и вытер со лба пот.– Нам сюда, – беззаботно сказал Пит.Я злился, что он не рассказал мне про Дино, но его хладнокровие меня восхищало.Следом за ним я спустился по лестнице, которая вела в Ривер-Рум. Это был великолепный, дорого отделанный просторный зал с высоким потол-ком. В воздухе прямо-таки пахло деньгами. Казалось, даже сидящий за роялем пианист, который со скучающим видом выдавал один шедевр за другим, мог купить два таких зала. Гости расположились на роскошных диванах, лениво потягивая коктейли. Когда они отставляли стаканы на изящные низенькие столики, лед в напитках мелодично позванивал. Туалет любого из присутствующих стоил никак не меньше пятисот фунтов. Но ни в одежде, ни в сдержанно мерцающих дамских украшениях не было ничего кричащего и броского. Это делало роскошь еще более впечатляющей. Я обернулся к Питу:– Что-то я не вижу здесь никого с автоматом Калашникова.– Очень остроумно! – Он осмотрел зал. – Но по большому счету ты прав. Если бы Дино был здесь, он бы сразу узнал нас по пакетам.– Это тоже в духе Терри. Пит кивнул.– Ладно, давай пока закажем что-нибудь выпить. Может быть, это тебя немного успокоит.Мы подошли к бару в глубине зала. Я сразу обратил внимание, что он маловат для такого количества клиентов, – в зале было человек двести, не меньше. Официантов тоже было не видно. И почему-то никто, кроме нас...Если бы я не был поглощен этими размышлениями, я бы наверняка заметил, что на полу разлита вода. И задумался бы, что будет с картонным пакетом, если поставить его в лужу. Но я думал о другом. И последствия оказались непоправимы.Мы с Питом переглянулись, чувствуя, что делаем что-то не то. В эту минуту откуда ни возьмись появился безупречно вышколенный официант и предложил нам присесть, объяснив, что посетителей здесь обслуживают за столиками. Он был сама учтивость, что было достойно восхищения, поскольку на уме у него наверняка было что-то вроде: «Какого черта эти кретины торчат у стойки? Должно быть, решили, что пришли в забегаловку, где подают пиво с чипсами».Сидящие неподалеку поглядывали на нас с легким недоумением, хотя, отдавая дань приличиям, делали вид, что их внимание привлекло нечто у нас за спиной. Я почувствовал, что мои щеки заливает краска.– Ты не видишь, где можно сесть? – шепотом спросил я Пита, сгорая от желания стать невидимкой.Но в зале не было ни единого свободного места. Мы продолжали стоять, гости вернулись к прерванным разговорам, а пианист плавно перешел от «Этих глупостей» к «Соловьиной трели на площади Беркли». А картонный пакет у моих ног продолжал пропитываться водой, чего я по-прежнему не замечал.В этот момент я увидел, что несколько человек в дальнем конце зала собираются уходить. Чтобы занять их столик, нужно было пошевеливаться, и я ткнул Пита локтем.– Давай-ка рванем к тем диванчикам, – сказал я и нагнулся, чтобы подхватить свою ношу. Правой рукой я с трудом поднял тяжелый пакет, однако левая неожиданно легко взлетела вверх, послышался треск рвущейся бумаги, и содержимое пакета вывалилось наружу.Как вы думаете, что там было?Если ответить одним словом, то можно сказать: журналы.Хотите знать, какие именно? Попробуйте догадаться и не забудьте, что мы имеем дело с Терри.Думаю, вы уже поняли, что это было не «Домоводство».Дальше все происходило как в замедленной съемке. Увидев омерзительное содержимое пакета, которое лавиной хлынуло на пол, я понял, что за деревянную доску я принял обложки журналов, плотно уложенных корешками вверх. Они лежали в два слоя, и то, что я принял за канавку, было местом стыка двух пачек. В каждой пачке – без преувеличения – было не меньше полусотни журналов, которые ковром покрыли пол зала Ривер-Рум отеля «Савой».Журналы падали на пол с громким стуком, и этот грохот перекрыл все остальные звуки.Примолкшие гости обернулись посмотреть, что случилось. Любой обернется, если у него за спиной кто-то уронит поднос с посудой. Но если там не будет ничего, кроме груды черепков, вряд ли это задержит ваше внимание надолго.Однако в нашем случае произошло нечто иное.Некоторые журналы, падая, раскрылись, но даже если бы этого не случилось, обложек было уже вполне достаточно. Около двадцати квадратных футов были сплошь покрыты... Господи... Когда я присмотрелся повнимательнее, у меня перехватило дыхание от ужаса.Утешением могло служить одно – на фотографиях были только люди, и то, чем они занимались, не имело отношения к извращениям. Во всяком случае, к серьезным извращениям. Но здесь было на что посмотреть. Зрелище было поистине живописное. Двадцать квадратных футов, которые показались мне тысячей миль, были сплошь покрыты изображениями обнаженных тел в самых разных позах и сочетаниях. Было ли это прихотью фотографа, или журналы просто частично перекрывали друг друга, но лиц на фотографиях практически не было видно, и в глаза бросались в первую очередь, если так можно выразиться, «рабочие зоны». Конечно, кое-где мелькали и лица, но, скорее, как исключение. Мне показалось, что я стал свидетелем последних дней Содома и Гоморры.Очевидно, нечто подобное почувствовали все, кто находился рядом. Разговоры смолкли как по команде. Бокалы застыли на полпути ко рту. Большинство присутствующих было в шоке, почти на всех лицах выразилось отвращение, не считая пары человек, которые поглядывали на нас с любопытством. Аккомпанементом происходящему служила неторопливая мелодия из «Соловьиной трели на площади Беркли», но даже пианист, который сидел к нам спиной, не удержавшись, обернулся посмотреть, что случилось. От потрясения он взял неверную ноту, которая выразительно подчеркнула, что привычный ход вещей в Ривер-Рум нарушен.– Скажи мне, что это сон, – в оцепенении пробормотал Пит, который не мог оторвать глаз от простиравшихся на мили изображений обнаженной человеческой плоти.– Это сон, – выдавил я в ответ.– Как бы мне хотелось поверить тебе, Сэм. Но, по-моему, ты ошибаешься.Мы стояли как вкопанные. Видимо, ход мыслей у нас был примерно одинаков. Если мы не двинемся с места, никто не поймет, что это наши журналы. Скорей всего, все подумают, что эта груда непристойностей у нас под ногами оказалась здесь чисто случайно. Прошло несколько минут, прежде чем ко мне вернулась способность соображать. Пробудившийся разум сказал мне: это ты, и никто другой, торчишь здесь с порванным бумажным пакетом, из которого на глазах у целой толпы вывалилась кипа журналов. Ты усыпал пол порнографией. И это видели все.То, что до сих пор казалось страшным сном, превратилось в жуткую реальность. Больше всего мне хотелось бросить всё и пуститься наутек. Сделать это мне мешали три обстоятельства. Во-первых, от ужаса у меня подкашивались ноги. Во-вторых, мы должны были дождаться Дино, и, если мы сбежим, Питу влетит от Терри по первое число. В-третьих, даже если бы я бросил Пита (а честно говоря, я бы сделал это и глазом не моргнув), Терри непременно добрался бы до меня, а такая перспектива меня не прельщала и в лучшие времена. Нечего и говорить, что сейчас, когда мне было так важно остаться на хорошем счету у Керсти, это было бы особенно некстати. Поэтому мне оставалось лишь доблестно встретить это испытание, смело глядя в глаза постояльцам отеля «Савой».Я опустился на колени и принялся собирать рассыпанные журналы. Пит, видимо, все еще ничего не соображал и был не в состоянии пошевелиться.– Может быть, хватит стоять столбом, – прошипел я. – Помоги мне.Он послушно опустился рядом со мной. Только теперь, обнаружив под журналами мокрыеошметки бумажного пакета, я понял, что случилось. Мы очистили тысячу акров пола, сложив журналы в две стопки, распечатали три уцелевших пакета и затолкали в них содержимое четвертого. Потом с помощью Пита, который изо всей силы стягивал края пакетов, мне удалось снова залепить их скотчем.Должен вам сказать, что, когда упаковываешь на глазах изумленной публики груду непристойных журналов, сохранить чувство собственного достоинства очень нелегко. Во всяком случае нам с Питом это не удалось. Не думаю, что в этом виноваты те, кто с вытаращенными глазами наблюдал, как мы подхватили свои пакеты и поволокли их через весь зал к свободному столику. Пианист заиграл «Голубую луну», возможно, в насмешку над нами, а может быть, без всякой задней мысли. Лишь когда мы уселись за столик и сделали вид, что изучаем меню, в зале возобновился негромкий гул голосов. Несомненно, большинство разговоров касалось нас. Я немного отдышался, но сердце колотилось так сильно, что я почувствовал – выражение «умереть от стыда» не просто фигура речи.К нам подошел официант. Я подумал, что сейчас нас попросят покинуть зал, но, разумеется, этого не произошло. Было видно, что официант чувствует себя так же неуютно, как и мы сами.– Два пива, пожалуйста, – глядя в сторону, сказал Пит.– Слушаюсь, сэр, – не поднимая глаз, ответил официант, попятился назад и исчез так поспешно, словно мы были обвешаны взрывчаткой.– Он не спросил, какое пиво нам принести, – сказал Пит, когда официант скрылся.– Не будь идиотом, – сказал я. – Его это не волнует. Впрочем, меня тоже. Нужно побыстрей избавиться от этих проклятых журналов и уносить ноги. Ты знал, что в пакетах.– Естественно.– Почему ты не сказал мне?– Ты не спрашивал.Возразить было нечего. Я действительно не спросил, что мы везем, поскольку не желал это знать. У меня не было морального права злиться на Пита, и из-за этого я злился еще сильнее.– Куда запропастился твой головорез?– Что значит «мой головорез»? Во-первых, он не головорез, а во-вторых, он не мой, а наш. Как-никак, половина денег – твоя.– Склерозом я не страдаю, – проворчал я. – Раз уж ты заговорил об этом, выкладывай-ка денежки.– Мы еще не закончили работу.– Да, Пит,