Педро Альваро уважительно склонил голову.
— Если ваше святейшество позволит, я сейчас же этим займусь.
— Хорошо, — кивнул нунций. — Действуй с Божьей помощью осторожно и осмотрительно. Посоветуйся с ксендзом ректором Павенским насчет подбора председателя трибунала. И пусть Господь тебе поможет, — осенил он Альваро знаком креста.
Генрих Шульц добился своего. Его старания в Варшаве увенчались успехом. Суд над Яном Куной должен был пройти в Гданьске с участием делегатов коронного трибунала из Петркова, которым, однако, досталась лишь роль наблюдателей с совещательным голосом, без права вето.
Король таким образом обеспечил себе наблюдение за ходом процесса, и предупредил, что приговор не может быть исполнен без его утверждения, но по мнению Педро Альваро эти предостережения делались скорее для приличия, чем всерьез.
Шульц знал, что пуцкий староста и Бекеш встретили у короля холодный прием. Их упрекнули в защите безбожника и убийцы, на совести которого смерть не только видного гражданина Гданьска Готарда Ведеке, но и сотен или даже тысяч добрых католиков — испанцев, погибших и потопленных в Западных Индиях, или в битвах, которые вел Мартен под знаменами еретических владык. Двора тоже был настроен против Мартена; не только Его величество король брал взаймы у гданьских купцов и банкиров…
Поскольку судебное разбирательство должно было состояться ещё до конца января, Шульцу приходилось спешно возвращаться в Гданьск. Но Мария Франческа с Анной и слышать не хотели о возвращении. Напротив — они уже послали за остальными своими вещами и решительно собирались оставаться в Варшаве до самого великого поста.
Несмотря на продолжавшийся при дворе траур по королеве, во дворцах магнатов возобновились забавы и даже танцы. Куда разгульней и свободней веселились за городом, в поместьях богатой шляхты и в великопанских дворах, у Казановских и Радзейовских, у Собеских, Годебских и Милановских. Охоты, балы, приемы, гулянья и маскарады затягивались на несколько дней, перемещались вместе с гостями со двора на двор и из дворца во дворец. Анна фон Хетбарк без особого труда возобновила прежние знакомства, представляя сеньориту де Визелла своей воспитанницей, и как придворная дама королевы Боны, по протекции варшавского подкоморного Зигмунта Опацкого, который был её свойственником, была принята в лучшем обществе. Ее остроумие, шарм и знание иностранных языков наравне с красотой и очарованием Марии Франчески распахнули перед ними двери магнатских салонов, и сеньориту окружал целый рой поклонников.