В то же мгновение потная мужская ладонь зажала ей рот.
И старый ее знакомый, ненавистный Степан Охлобыстин, тот самый чубатый казак, что устроил настоящую охоту за Васеной у горячих ключей, а потом так безжалостно исполосовал спину Маши нагайкой, грязно выругался и, заломив ей руки за спину, толкнул в гущу зарослей.
Маша упала на колени, но казак рывком поднял ее на ноги и прошипел:
— Еще раз вякнешь, останешься без головы! Мне приказано с тобой особо не церемониться!
Она почувствовала холодное лезвие, коснувшееся ее горла, и замерла на месте.
— То-то, барышня! — усмехнулся Степан. Отнял ладонь от ее рта и приказал:
— Садись! Будем здесь князя поджидать! — Затолкав широкий охотничий нож, который только что прижимал к ее горлу, в висящий на поясе кожаный чехол, Степан приставил ладонь козырьком к глазам и взглянул в том же направлении, что и перед этим Маша. Удовлетворенно хмыкнул и сплюнул себе под ноги.
— Кажись, все еще моют золотишко, болезные! Ничего, пусть себе моют! Нам забот меньше. Это ж надо, какая удача мне сегодня привалила. И князя выследил, да еще и Васенин скрадок обнаружил. Долго я за ним охотился! Ох как долго!
Я ведь случайно на нас вышел. Шибко свежего мясца захотелось. Решил козулю подстрелить, а она стерва — но камням, по камням и шмыг в кусты, я за ней! — Степан ударил рукой по колену и расхохотался:
— А тут вместо одной — целое стадо пасется, да не простое, а золотое. — Он посмотрел на Машу и криво усмехнулся. Передний зуб у него отсутствовал, и, вероятно, поэтому улыбка его показалась девушке особенно безобразной. — Чего морщишься, барышня? — Казак наклонился, приблизив к ней вплотную крупное, покрытое рыжими веснушками лицо. — Али брезгуешь Степкой Охлобыстиным? А зря! Мне ведь за поимку князя тысяча рублей полагается. Сам граф обещался заплатить. А про тебя мне еще раньше сказано было, когда из палатки сбежала: коли споймаешь ее, Степка, делай что пожелаешь, пока не надоест! И лучше будет, если эта барышня вообще где-нибудь в тайге потеряется. — Толстый палец с обломанным ногтем скользнул по ее щеке и лег в ямочку над ключицей. — Что же это сердечко ваше так бьется, Мария Александровна, — произнес Степан с издевкой, — али напугал вас нечаянно? — Он опустился перед ней на корточки, положив ружье на колени, и ухватился обеими руками за края воротника Машиной рубахи. — С чегой-то граф на вас так осерчал? Небось оттого, что рожу ему попортили? Но у меня это не пройдет. Я с бабами умеючи обращаюсь. Одна только Васена, дура, счастья свово не поняла, связалась с Антоном вашим недоделанным. Но ничего, вспомнит еще Степку Охлобыстина, да только поздно будет!