Прошло две недели с того дня, как они распрощались со своими попутчиками, ушедшими на лодках-плоскодонках вниз по Сунгари. Староверы были озабочены не только тем, чтобы выгодно продать меха, запастись порохом и солью на долгую зиму, но и тем, чтобы присмотреть новые земли для переселения. В Забайкалье староверам становилось с каждым днем труднее: все больше поселков, железоделательных заводов и рудников появлялось в округе.
Савва, старшин среди староверов, плывший, по обыкновению, на нервом из трех плотов, как-то рассказал Мите, что и в этих местах, но Амуру и его притоку Амгуни, когда-то жило немало русских: были среди них и раскольники, и казаки, и беглого люда много приютили эти дальние земли. Раз в год переваливали горные хребты и приходили из Удского края сюда большие караваны оленей, принадлежащие русским и якутским купцам — людям ловким и оборотистым.
Привозили они топоры и пилы, ружья и железо кусками, сукна, мануфактуру. Ходили старинными тропами. Русские поселенцы не позволяли зарастать им с тех пор, как предки их оставили под напором маньчжуров и недальновидных русских чиновников свои города и крепости по Амуру. Купцы были потомками амурских казаков, занимались торговлей в этих краях, несмотря на строжайшие запреты полиции, и считали земли по Амгуни и Амуру своими, исконно русскими.
Савва уже третий раз ходил по Амуру. Тут было раздолье.
Река богата рыбой, лес — зверем. Земля стояла никем не паханная и никому сроду не принадлежала. Нет тут ни полиции, ни чиновников, вообще никакого начальства. Живи где хочешь и как хочешь! Среди гиляков и гольдов изредка встречались русские, а в жилах некоторых здешних жителей текла кровь русских казаков, когда-то осваивавших эти края.
К тому же на Амуре гораздо теплее, чем в Забайкалье. Здесь и деревья другие растут, почти как в России: дуб, липа, клен, орешник. Ягоды всякой много, а к осени созревает виноград.
Вот в эти благодатные земли и решили перебраться «скрытники», надеясь, что жизнь в амурских землях окажется сыт нее, чем в холодной забайкальской тайге.
На подходе к Сунгари остановились на три дня в устье небольшой речушки, где жил беглый казак Тихон, женатый на тунгуске. Промышлял Тихон охотой, помаленьку мыл золотишко да разводил оленей, которых у него, по его словам, было больше двухсот голов.
Изба у Тихона — большая, вместительная, светлая. Рядом с ней расчищенный участок тайги — огород, на котором растет картофель, лук, чеснок, морковь, бобы. Крыша из расколотых пополам лиственничных бревен. В избе белый пол из досок, стол, скамьи, кровать. Тихон хвастал, что все это собственноручно вытесал топором.