Обошлось это дело в сотню, а я заплатил бы двести, Если бы Ясь воскрес, а Стась на его был бы месте.
Двустишие немедленно обошло всю Варшаву, вызывая всеобщий восторг. Столь резко и прямо по адресу короля еще никогда не проезжались. Придворные поэты пытались отпарировать столь чувствительный удар. Дружественный королю аноним (скорее всего, епископ Нарушевпч) предпринял попытку травестировать двустишие:
Обошлось это дело в сотню, а я бы и жизни лишился,
Если был бы в нас Стася дух, так в Стасе бы Ясь возродился.
Вряд ли эта вымученная защита порадовала Станислава-Августа. Организатору "четверговых обедов" можно было поставить в вину многое, но в стихах-то уж он разбирался.
Спустя две недели после "карусели" выяснилось, что все это пропагандистское "гала-представление" вообще было ни к чему. Вопрос об антитурецком пакте разрешился помимо короля и народа. Берлин официально уведомил Петербург, что заключение оборонительнонаступательного союза между Россией и Польшей будет расценено как casus belli [Повод для воины (лат.)] по отношению к Пруссии.
Екатерина была слишком занята крымскими неудачами Потемкина, чтобы рисковать новой войной с Пруссией.
Поэтому она, даже не поставив в известность Станислава-Августа, отказалась от намерения заключить новый союз с Польшей.
Могло показаться, что этот неожиданный политический поворот сослужит королю службу. Но это была лишь видимость, от всего этого выиграла оппозиция.
Имея за собой реальную поддержку Пруссии, она почувствовала себя действительно сильной. Открытый конфликт между державами-гарантами создавал условия для совершенно свободного столкновения между политическими группировками в стране. Оппозиция поняла, что после вынужденной под давлением Пруссии уступки со стороны России она может помериться с королем силами как абсолютно равноправный партнер.
В последних числах сентября разыгралась борьба изза власти в сейме. После отпадения вопроса об антитурецком союзе на повестке дня сейма остались два важных пункта, выдвинутые воеводскими сеймиками, - увеличение армии и некоторые изменения внутреннего характера. Как обычно в важнейших случаях, сейм должен был заседать, объединенный в конфедерацию, чтобы обойти принцип единогласия и связанную с ним опасность того, что все может быть сорвано чьим-нибудь вздорно-строптивым голосом. Следовало установить момент, когда эта конфедерация может быть сколочена.
Если до сейма, в лоне правительства, то есть Постоянного совета, то инициатива останется за королем и его сторонниками. Если же после открытия сейма, то перейдет в руки простого сеймового большинства.