Сознание этого не только помогло Мередит вновь обрести мужество, но и ударило в сердце острой нежностью к этому разгневанному, разъяренному мужчине, сумевшему проявить столько сдержанности.
— Что еще? — нетерпеливо бросил Мэтт, пораженный неожиданно мягким блеском глаз Мередит, когда та подняла голову и сказала:
— Не жди больше никаких гадостей со стороны отца — ни больших, ни маленьких.
— Означает ли это, — с фальшивым восторгом объявил он, — что теперь я смогу стать членом этого эксклюзивного маленького загородного клуба?
Мередит, покраснев, кивнула.
— Меня это абсолютно не интересует и никогда не интересовало. Что еще ты предлагаешь?
— И когда Мередит вновь замялась, нерешительно ломая пальцы, Мэтт окончательно потерял терпение:
— Как, и это все? Больше тебе нечего предложить? И теперь я должен простить и забыть и преподнести тебе на блюдечке то, чего ты так добиваешься?
— Что именно ты имеешь в виду? Чего я добиваюсь?
— Хаустон! — ледяным тоном пояснил он. — Среди других бескорыстных мотивов этого визита ты совсем забыла упомянуть о тридцати миллионах долларов, из-за которых ты, конечно, и примчалась ко мне домой прошлой ночью. Или я неверно оценил чистоту твоих намерений, Мередит?
Но она вновь удивила Мэтта, покачав головой и спокойно признавшись:
— Да я обнаружила, что ты купил хаустонский участок, и ты прав — именно это известие и заставило меня приехать к тебе вчера.
— А затем прилететь и сюда, — язвительно добавил Мэтт. — И теперь, когда ты здесь, решила пообещать все что угодно, лишь бы заставить меня передумать и продать тебе участок за ту же цену, что купил сам. И как далеко ты готова зайти?
— О чем ты?
— Неужели это все? Но ведь эти жалкие уступки не все, что ты можешь мне предложить?
Мередит открыла рот, чтобы ответить, но Мэтт был уже сыт по горло этими омерзительными шарадами.
— Позволь облегчить тебе трудную задачу объясняться со мной, — зло прошипел он. — Постарайся вообще не говорить на эту тему! Что бы ты ни сочинила и ни сделала, мне совершенно все равно, поверь! Можешь с озабоченным видом маячить у моей постели, можешь даже предложить забраться ко мне в постель, но хаустонский участок обойдется тебе в тридцать миллионов долларов, и ни центом меньше!
Реакция Мередит поразила его. Мэтт бросал слова, точно тяжелые камни, намереваясь ранить побольнее, угрожал ей судом, публичным скандалом, могущим уничтожить репутацию семьи Бенкрофтов, оскорблял каждым оттенком своего тона, запугивал и унижал, подвергал ее издевательствам, заставлявшим даже ожесточившихся в подобных битвах врагов и конкурентов трястись либо от страха, либо от ярости, но не смог пробиться через броню спокойного достоинства, окружавшую его жену. Собственно говоря, она смотрела на него с выражением, которое, знай ее Мэтт немного хуже, мог посчитать бы нежностью и раскаянием.