– Ох,– прошептала она и подумала о промытом дождем шоссе и небесном свете.
Отдаленный мужской голос произнес: Дайте–ка ее мне, леди. Вы должны дать ее мне.
Сестра Ужас подняла мертвое дитя и стала укачивать его на руках. Издалека донеслось биение бессмысленной музыки и крики продавцов с Сорок Второй Улицы, а Сестра Ужас приглушенным голосом напевала колыбельную:
– Баю–баю, баю–бай, детка–крошка, засыпай…
Она никак не могла вспомнить продолжение.
Голубой небесный свет и мужской голос, наплывающий сквозь время и расстояние:
– Дайте мне ее, леди. Скорая помощь сейчас прибудет.
– Нет,– прошептала Сестра Ужас. Глаза широко раскрыты и ничего не видят, слеза скатывается по щеке. – Нет, я не дам… ее…
Она прижала дитя к плечу, и крошечная головка откинулась. Тельце было холодным. Вокруг Сестры Ужас в ярости визжали и прыгали крысы.
– О, Боже,– услышала она себя.
Потом подняла голову к полоске неба и почувствовала, как ее лицо исказилось, и злоба переполнила ее так, что она закричала:
– Где же Ты?
Голос ее отозвался эхом по всей улице и потонул в радостной суете в двух кварталах отсюда. Любимый Иисус опоздал, подумала она. Он опоздал, опоздал, опоздал на очень важное свидание, свидание, свидание! Она начала истерически хихикать и рыдать одновременно, пока из ее горла не раздалось что–то, похожее на стон раненного животного.
Прошло много времени прежде чем она поняла, что должна идти дальше и что она не может взять дитя с собой. Она заботливо укутала его в оранжевый свитер из своей сумки, а затем опустила на дно одного из мусорных баков и завалила сверху как могла мусором. Большая серая крыса подошла к ней вплотную, ощерив зубы, и она изо всей силы ударила ее пустой бутылкой из–под пива.
Она едва могла стоять и выползла из ворот, понурив голову, и горючие слезы позора, отвращения и ярости текли по ее лицу.
Я не могу так больше,– сказала она себе. – Я не могу больше жить в этом мрачном мире! Дорогой, любимый Иисус, спустись на своей летающей тарелке и возьми меня с собой!
Она опустилась лбом не тротуар, она хотела умереть и попасть на Небеса, где весь грех будет смыт начисто.
Что–то зазвенело о тротуар, похожее на звуки колокольной музыки. Она подняла глаза, помутневшие и распухшие от слез, но увидела лишь, как кто–то уходил от нее. Фигура завернула за угол и исчезла.
Сестра Ужас увидела несколько монет, лежащих на мостовой в нескольких футах от нее, три двадцатипятицентовика, два десятицентовика и один цент. Кто–то решил, что она побирается, поняла она. Рука ее вытянулась, и она подцепила монеты, прежде чем кто–нибудь еще их заметил.