– Эй, полкаш Макрин. Ты грязнуля. Пора принимать ванну.
Маклин захныкал и вздрогнул, прикрыл голову руками, потому что знал, что это означает.
Один из Чарли перевернул ведро с человеческим дерьмом в яму, и оно полилось на Маклина, растекаясь по спине, плечам и голове. Чарли зашлись от хохота, но Маклин все внимание устремил на рисовую лепешку. Немного дерьма попало на нее, и он вытер его лохмотьями своей летной курточки.
– Ну, хватит. – Чарли, выливший ведро, крикнул вниз:
– Теперь вы, парни, что надо!
Мухи замельтешили над головой Маклина. Хороший у меня сегодня обед, подумал Маклин. Это поддержит жизнь и, пока он разжевывал лепешку, Солдат–Тень сказал:
– Правильно делаешь, Джимбо. Разжуй каждый кусочек до последней крошки.
– Счастливо оставаться,– сказал Чарли, и металлическую крышку вновь задвинули на место, отрезав солнечный свет.
– Дисциплина и контроль,– Солдат–Тень подполз к нему ближе. – Это делает человека мужчиной.
– Да, сэр,– ответил Маклин, и Солдат–Тень смотрел на него глазами, горящими, как напалм в ночи.
– Полковник!
Далекий голос звал его. Трудно было уловить его, потому что боль в суставах и костях разливалась по телу. На нем лежало что–то очень тяжелое, почти ломая его позвоночник. Мешок картошки, подумал он. Нет, не то. Что–то тяжелее.
– Полковник Маклин,– настаивал голос.
Пошел к черту, подумал он. Пожалуйста, уйдите. Он попытался поднять правую руку, чтобы отогнать мух с лица, но когда сделал это, сильная оглушающая боль прошла по руке и плечу, и он застонал, когда она оторвалась в позвоночнике.
– Полковник! Это Тэдд Уорнер! Вы меня слышите? Уорнер. “Медвежонок” Уорнер.
– Да,– проговорил Маклин.
Боль как ножом ударила его под ребра. Он знал, что сказал недостаточно громко, поэтому попробовал еще. – Да, я слышу.
– Слава Богу! У меня есть фонарь, полковник! – Луч света попал Маклину на веки, и он попытался открыть глаза.
Луч фонаря пробивался с высоты около десяти футов над головой Маклина. Каменная пыль и дым все еще были густыми, но Маклин смог разобрать, что лежит он на дне ямы. Медленно повернув голову, от чего боль чуть не бросила его обратно в беспамятство, он увидел, что дыра над ним была недостаточно широкой, чтобы через нее мог пролезть человек. Как он мог быть втиснут в такое пространство – он не знал. Ноги Маклина были тесно поджаты под него, спина его скрючилась под весом не мешка с картошкой, а человеческого тела. Мертвого человека, кого, Маклин не мог сказать. Над ним в яме были смятые кабели и переломанные трубы. Он постарался высвободить из–под страшного веса свои ноги, но безумная боль снова пронзила его правую руку. Он вывернул голову в противоположную сторону, и при слабом свете фонарика сверху увидел то, что стало отныне его главной неприятностью.