Мэри выронила кошелку. Зазвенело стекло.
– Ты что же это делаешь, а?! – крикнула она, когда Джо поднял вырывающегося ребенка над ванной. Он оглянулся, глаза были мутные, испуганные. Мэри выхватила у него Джеффри и крепко прижала к груди.
– Боже мой, – взвизгнула она, и ее голос отразился от кафельных стен. – Ты сошел с ума! О Господи!
Джо присел на край ванны и ссутулился. Казалось, от его лица отхлынула вся кровь, только под глазами лежали серые тени.
– Еще бы минуту, – сказал он каким-то отрешенным, мертвым голосом. – Задержись ты еще на минуту… Всего на одну…
– Боже мой!
– Всего на минуту, – повторил он, – и все закончилось бы.
Она закричала:
– Ты сумасшедший! Боже мой! О Господи Иисусе!
– Да, – проговорил он. – Ты взываешь к Господу. Взываешь к Господу. Но уже поздно. О Господи, поздно! Посмотри на меня. Посмотри на меня, я сказал! Я умираю… клетка за клеткой… умираю, и тебе это известно, – Джо огляделся и заметил на полу осколки. – О нет,
– всхлипнул он. – Моя последняя бутылка.
Он поднялся и двинулся к Мэри Кейт. Она попятилась с ребенком на руках. Джо хватился за косяк и встал в дверях ванной, свесив голову и открыв рот, словно собираясь стошнить.
– Мне снятся хорошие сны, Мэри Кейт. Ах, какие сны! Знаешь, что мне снится? Хочешь, расскажу? Мне снятся лица, они летают вокруг меня и выкрикивают мое имя. Тысячу, десять тысяч раз за ночь они будят меня. А еще мне снится ребенок, который выцарапывает мне глаза, и я слепну. О Боже, мне нужно выпить.
– Ты сошел с ума, – с трудом выговорила Мэри Кейт немеющим языком.
– Мне казалось, что если я уйду отсюда, если буду спать где– нибудь в другом месте – в метро, в кино или даже в церкви – это поможет. Но нет. А знаешь, что еще мне снится, Мэри Кейт? Моя милая Мэри Кейт… Хочешь знать? Мне снится, как ты, моя милая женушка, стоя на коленях, сосешь член мужчины с лицом ребенка. Ребенка, который сидит сейчас у тебя на руках!! Мэри Кейт сдержала крик и увидела, что Джо лихорадочно обшаривает взглядом длинные тени, сгустившиеся в комнате.
– Это не мой ребенок, Мэри Кейт, – проговорил он. – Теперь я уверен в этом. А ты знала это с самого начала. Неважно, кто это сделает. Неважно как. Но этот ребенок должен умереть. Мы можем спрятать тело где-нибудь в городе, в помойке, или бросить в реку.
Он не сводил с нее умоляющих глаз, и она вдруг увидела его сквозь набежавшие слезы.
– О, Господи, Джо, тебе нужна помощь. Тебе надо помочь.
– Никто мне не поможет. – Джо, пошатываясь, добрел до окна и прислонился лбом к тотчас запотевшему стеклу, хватаясь за покрытые трещинами стены, и закрыл глаза.