Так было и этим утром в метро.
Поезд мчался в темноте по эстакаде, и вагоны постепенно заполнялись людьми, ехавшими на работу, и людьми, одетыми в выданные им в клинике синие майки с надписью ЗА СВОБОДНЫЙ ВЫБОР на груди. Мужчины и женщины, все в одинаковых майках. Вместе с Тедди в вагон садилось очень немного таких людей, а когда они вышли из поезда на станции «Университетская улица», в Южном районе города, то выглядели, как настоящая армия в форме. Не такая, как у Запаты, заполняющая все пространство масса спутников в белых одеждах, спускающихся с холмов. Нет. Ничего грандиозного или впечатляющего. Впечатляющей процессия была только в глазах Тедди. Из павильона станции метро «Университетская улица» этим утром вышло чуть больше ста человек. Они вышли из полутьмы подземки на слабо освещенную улицу.
До восхода солнца оставался еще час, когда они собрались возле клиники в ожидании нападения самой фанатичной группировки общественного движения противников абортов.
Эта группировка людей, именовавших себя «спасителями», была основана реакционерами и возглавлялась двумя католическими священниками, которые в последние несколько лет больше сидели в тюрьмах, чем служили обедни. Вчера, на последней встрече, посвященной тренингу и ориентированию, ей объяснили их тактику. Когда Тедди присоединилась к толпе, она почувствовала, что полностью готова ко всему, что может в этот день случиться.
Оказалось, что она ошиблась.
* * *
— Был ли ваш сын знаком с человеком по имени Тимоти О'Лафлин? — спросил Паркер.
Так звали убитого писаку, которого полицейские нашли в три часа ночи. Приблизительно в то время, когда включился будильник Тедди. Сейчас было начало девятого. Каталина Херрера похоронила вчера своего сына и теперь собиралась засесть за пишущую машинку. На маленьком письменном столике, стоявшем на кухне возле окна, скопилась масса рукописей и корреспонденции. Нужно не мешкая приниматься за их перепечатку. Она стояла босоногая, в черной юбке и белой блузке, легкомысленно расстегнутой вверху на четыре пуговицы, так что была видна ее великолепная грудь, силуэт которой четко вырисовывался на фоне окна, слабо освещенного утренним солнцем. Казалось, что весна наконец-то начинает вступать в свои права. Пора садиться за работу.
Жизнь продолжается.
— Нет. Мне неизвестно это имья, — ответила она.
— Тиммо? — настаивал детектив. — Это имя вам что-нибудь говорит?
— Нет. И это имья я не знаю, — произнесла она.
Очаровательный испанский акцент музыкой звучал в ушах Паркера. Он слушал ее голос и улыбался, хотя третья жертва нисколько не располагала к веселью.