— Где ты достал наручники? — спросила Эйлин небрежно.
— Купил, — ответил Джимми.
Дверь была заперта на цепочку, которая позволяла приоткрыть ее сантиметров на восемь. Эйлин стояла слева от двери так, чтобы не получить от него в подарок пулю. Она пока не знала, чего от него можно ожидать. Он не видел ее, и она не видела его. Звучали два бестелесных голоса, разговор шел вокруг да около. Никто не страдает. Мы просто разговариваем.
— Ты случайно не фараон или кто-нибудь в этом роде, а? — спросила Эйлин.
— Нет, черт возьми, — ответил он.
— Никогда не приходилось встречать человека, не фараона, просто человека, которому удалось бы купить наручники, — заметила она.
Так она болтала с ним, удерживая его от глупостей. Полицейские разработали свою тактику на основании сведений, полученных от его брата, и Эйлин точно знала, что Джимми никогда не служил в полиции. Где же он купил наручники? Не в одном же из сотни городских магазинов, торгующих порнографией, и не в одной из многочисленных антикварных лавок, скупающих для продажи всякий хлам, который наши бабушки выносят из чердаков. Она просто разговаривала с ним. Добивалась от него ответов, отвращала его мысли от насилия.
Только бы он не изнасиловал девушку, не убил бы ее. Он угрожал убить девушку, если полицейские не оставят его в покое.
— Так где же ты смог купить наручники? — допытывалась Эйлин.
— Никак не могу вспомнить, где я их приобрел, — паясничал он. — А ваши наручники где?
— У меня их нет, — ответила она.
Это была правда.
— Я же сказала тебе, что я безоружна...
И это тоже правда.
— ...и не ношу при себе наручники. Это только у тебя одного есть наручники и револьвер.
Полуправда.
Все полицейские бригады быстрого реагирования, толпившиеся в коридоре, были в пуленепробиваемых жилетах и вооружены. Если бы из квартиры послышался выстрел, они мгновенно вышибли бы дверь. Игра в разговоры продолжается только до этого предела. А потом начинается серьезный разговор с позиции силы. В этом заключалась явная противоречивость ее действий, но Эйлин считала, что с ней можно мириться, если она приносит пользу — а это было очевидным.
— На улице все еще идет снег, — произнесла она. — Ты любишь снег?
— Слушай, — рявкнул он. В его голосе звучало раздражение. — Что ты там задумала? Я же сказал тебе, что убью Лизу, если твои проклятые мужики не оставят меня в покое! Так что оставьте меня в покое! Убирайтесь отсюда.
Но дверь не захлопнул.
— Ты же не хочешь ее убить. Правда? — возразила Эйлин.
— Не имеет значения, что я хочу сделать. Вы меня сами толкаете на это.