— Многие мужчины мне это говорили, — сказала она.
...поэтому, прошу тебя, Эб, давай кончим все это, я просто схожу с ума, Эб...
— Он обычно называл меня Эб, это больше прозвище, чем имя...
...пожалуйста, пощади меня, отпусти меня, прошу тебя, драгоценная...
— Он еще называл меня драгоценной...
...к чему его Эб, его драгоценная не имела ни малейшего стремления. Как это покончить! Она испытывает такое наслаждение от этого греховного путешествия в самое сердце религиозности, от этого развращения священника, столь привязанного, так сказать, к Богу, в его собственном доме, о, нет! Она и не думает останавливаться сейчас. Не сейчас, когда она — на вершине блаженства, а он доходит до исступления. Ну, и она говорит ему...
— Я сказала ему, что, если он прекратит эту связь, я расскажу о ней всему свету.
Она загадочно улыбнулась Карелле.
— Вот тогда он начал...
— Тогда он начал кричать, что это — шантаж, — сказал Карелла.
— О! — удивилась Эбби.
— Вас слышали и вас видели, — сказал Карелла, лишь чуть-чуть солгав, потому что Алексис не видела ее лица.
— Да, как раз это он и кричал: «Шантаж! Это шантаж! Как ты смеешь!» Как, в самом деле, глупо! Я сказала ему, что делаю это для его же блага. Потому что я была невероятно добра к нему.
— Что же потом?
— Все, — сказала Эбби. — В церковь вбежал черный мальчик в крови, кто-то ломился в дверь, которая в конце концов поддалась, и банда белых подростков помчалась за ним. И, знаете, должна вам сказать, я тут же удрала через черный ход.
— Когда вы его увидели вновь?
— Кого?
— Отца Майкла.
— Никогда. Я решила, что если он расхотел, то хрен с ним.
Она посмотрела на Кареллу и улыбнулась.
— И вы бы расхотели? — спросила она.
Он не ответил на вопрос.
— Где вы были между шестью тридцатью и семью тридцатью вечера двадцать четвертого мая?
— На убийство патера не ходила! Уж это точно!
— О'кей. Теперь мы знаем, где вы не были. А не могли бы вы сказать, где вы были?
— Это уже из области моей частной жизни, — улыбнулась она все той же приводящей в бешенство загадочной улыбкой.
— Мисс Финн... — сказал он.
— Я была здесь всю ночь, с мужчиной по имени Дуайт Колби. Можете проверить. Его номер — в справочнике.
— Благодарю вас, — сказал он, — проверю.
— Он — чернокожий, — сказала она.
* * *
И вновь появляется урод.
— Que tal?
Это его первые слова для напоминания, что разговор будет идти только по-испански, на его языке. Она подчиняется этому. Завтра все будет кончено, и все будет позади навсегда.
Она сказала по-испански: «Yo tengo el dinero».
«Деньги у меня»
— О! — удивился он. — Очень быстро!