— А я — Алексис О'Доннелл, — представилась блондинка. — Я — никто.
Карелла улыбнулся.
— Рад познакомиться с вами обеими, — сказал он.
— Мы тоже рады с вами познакомиться, — отозвалась Алексис. — КМО — это Католическая Молодежная Организация.
Обращали на себя внимание задумчивые карие глаза на ее тонком серьезном лице. «Я — никто» — так сказала она. Подразумевая при этом, что она — не член клуба. Но в чем-то она, несомненно, была красивее подруги, с ее скромными и весьма привлекательными манерами. Карелле подумалось, знали ли родители, давшие своей дочери имя Алексис, что она превратится в такую красавицу.
— Благодарю вас, — улыбнулся он.
— Мы хотели узнать про завтрашние похороны, — сказала Глория. — В котором часу они должны состояться. Чтоб сообщить ребятам.
Гримаса. Пожимание плечами. Все еще маленькая девочка в созревающем женском теле.
— Я вообще-то не знаю, — растерялся Карелла. — Может, вам лучше позвонить в приемную архиепископа?
— М-м, да, это хорошая мысль, — согласилась она. Серо-голубые глаза, искрящиеся умом, волосы цвета полуночи, каскадом падающие на плечи, кивок головой — план действий уже созрел. — Вы случайно не знаете их номер телефона, а?
— Извините, нет.
— А вы не знаете, что будет с завтрашней мессой? — спросила Алексис.
— Я в самом деле ничего не знаю.
— Терпеть не могу пропускать мессу, — сказала она.
— Думаю, можно будет сходить в церковь Святого Иуды, — предложила Глория.
— Наверное, — согласилась Алексис.
В комнате воцарилось тягостное молчание, как будто все вновь ощутили тяжесть невосполнимой утраты. Ведь в это воскресенье отец Майкл уже не прочтет свою мессу. Девочкам кажется, что можно сходить к Святому Иуде, но там не будет отца Майкла! И тут (он так и не понял, кто раньше) они обе вдруг залились слезами. И обнялись. И прижались друг к другу в этом неуклюжем объятии. И стали успокаивать друг друга тихими женскими причитаниями.
Он почувствовал себя здесь совершенно лишним.
* * *
В зале в дальнем крыле дома близнецы смотрели телевизор. В ожидании мужа Тедди Карелла сидела одна в гостиной. Он позвонил ей с работы и предупредил, что может задержаться и чтоб она не беспокоилась об ужине: он перехватит гамбургер или еще что-нибудь. Но на душе у нее было неспокойно: может, он опять в опасности, ведь какой опасной стала сейчас жизнь!
Были времена, когда этот «щит» что-то значил.
Достаточно было произнести слово «Полиция!», предъявить жетон, и вы сами становились щитом. Вы были всем тем, что олицетворял этот щит: силой закона, мощью закона — вот что тогда представлял собой этот щит! Щит был символом цивилизации. А цивилизация означала органы правосудия, которые человечество создавало для себя сотни и сотни лет. Чтобы защитить себя от других, а также чтобы защитить себя от самих себя.