Наконец встали остальные. Стив управлял моторной лодкой, таскал меня на водных лыжах. Этот дурак дал буксирному тросу провиснуть. Вместо того чтобы отпустить перекладину, я попытался ее удержать. Когда трос натянулся, у меня было такое ощущение, будто он вот-вот выдернет мои руки из впадин. Я пролетел по воздуху и неуклюже плюхнулся в воду. Уверен — он сделал это нарочно. Меня так и подмывало схватить его за шею и треснуть башкой о бетонный мол. Но к тому времени, когда я подплыл к берегу, краснота прошла. В лодку забрался Хесс. Я показывал Мэвис, как стоять на водных лыжах. Она хохотушка. Дурочка. Но координация движений у нее превосходная, так что она быстро научилась и очень гордилась собой. И опять я знал, что ее муж украдкой за нами наблюдает.
Возможно, по этой причине он и напился вдрызг, спотыкался, когда мы играли в крокет, и в конце концов незаметно исчез, чтобы отключиться. Во второй половине дня всех стало клонить в сон. Люди исчезали, снова появлялись. Я все искал случая переговорить с Уилмой, но она избегала меня. Мэвис лежала около меня на пирсе, под солнцем, болтая всякий вздор, довольно неприятно потея. Уже стемнело, когда мне, наконец, представилась возможность поговорить с Уилмой. Она подозвала меня. Мы поднялись и сели на крутом обрыве, рядом с площадкой для крокета. Я наблюдал, как они купаются там, внизу, при свете прожекторов. Слышал их смех.
А Уилма разговаривала со мной, все разговаривала и разговаривала.
Глава 9
Ноэль Хесс — до того
Рэнди старался не смотреть на меня, когда говорил, что на уик-энд мы поедем в гости к Уилме, на Лейк-Вэйл. Мы теперь не слишком часто смотрели друг на друга.
Однажды мне сделали один подарок. Его принесла женщина, жившая по соседству. Я тогда заболела. Сидела в своей постели. Рядом была моя мама. Я сняла бумагу. Под ней оказалась деревянная коробочка. А в ней деревянная коробочка чуть поменьше. А в той еще одна. И еще одна. У меня участилось дыхание. В последней коробочке должно было лежать что-то совсем крошечное и изящное. Иначе и быть не могло. Обязательно что-то совсем маленькое, хрупкое, прелестное, драгоценное — достойное всех этих коробочек, вложенных одна в другую. Но последняя коробка оказалась пустой. Я долго смотрела в нее, и у меня появилось такое чувство, что кто-то уже залез туда до меня и украл то, что там находилось. Я расплакалась. Моей маме стало стыдно за меня. Соседка улыбалась и говорила, что ничего страшного, но глаза ее не улыбались.
Я долго пыталась найти что-нибудь достаточно хорошее, чтобы положить в эту самую маленькую коробочку. Ничего достойного не попадалось. Тогда я стащила колечко у девочки из моего класса. С красным камнем. Вытащила колечко из ее парты. Спрятала его в своей туфле. Было больно, но я не хромала. Унесла его домой и положила в самую маленькую коробочку. Когда оно там оказалось, я как следует его разглядела. Один зубчик сломался. Серебро пожелтело. Колечко было недостаточно хорошо. Но я его украла и должна была понести за это наказание. Поэтому подержала проволоку над газовым пламенем и приложила к своей руке. Я не плакала. После того как сошла короста, остался тонкий белый шрамик. Я его видела, он оставался не один год. Сейчас, правда, не смогу отыскать. А колечко я потом выбросила в высокую траву. И мне уже никогда не нравилась та девочка. Однажды, во время пожарных учений, я сильно ее ущипнула. Она заплакала и нажаловалась на меня. Меня наказали.