— — Не присесть ли нам? — устало спросила она.
— Присядем! — охотно согласился Женя.
"Светский разговор, — недовольно подумала Юлька. — А может, он действительно дурак?
Э, нет! Так не пойдет. Ты хочешь, чтобы он был остроумен, как Макс, умен, как Эйнштейн, прыгал по крышам, как Жерар Филип, и был красив… Ну, тут я сдаюсь, красив — этого у него не отнимешь. Недурен, честное благородное слово. Только я-то чем ему приглянулась? Вон у Машуни — бюст на полкомнаты. А у Лидки глаза обалденные…"
— Юля…
— Да?
— Скажи… Это не я виноват в том, что ты упала?
— Хм.., может, не будем об этом вспоминать? — Юлька нахмурилась. — Упала и упала.
— Ноя…
— Да брось ты, забудь, ты не виноват… Не знаю, что это со мной приключилось… Какое-то удушье… Знаешь, даже ужас.
— Ужас?
— Да… Думаю, я испугалась, что задохнусь…
А может, ужас сам по себе… В общем, страшно и неприятно… — Юлька вздохнула. — Ну и хватит. Лучше продолжим разговор с той точки, на которой он был прерван.
— Ты храбрая, — сказал он, глядя ей в глаза. «Действительно, очень красивые глаза, — определила она. — И нос, конечно, тоже… Плечи что надо… И ум не совсем отсутствует…»
— Почему это я храбрая? — удивилась Юлька, когда до нее дошел смысл сказанных им слов.
— Потому что ты опять можешь упасть, — простодушно сказал Женя.
— Я сижу, прошу заметить, — отрезала Юлька. — Так давай же. Неужели не о чем поговорить, кроме моего обморока?
— Как раз перед этим… — Он замялся.
— Назовем: это час «икс», — кивнула Юлька.
— Хорошо, как раз перед «иксом» я сказал; что ты мне нравишься, как никогда не нравилась ни одна девушка на свете.
— Умру! — шепотом сказала Юлька. — Ты такого не говорил.
Он вздохнул.
— Верно, — признался Женя. — Не говорил.
Но я надеялся все списать… На час «икс». Что ты забыла мои слова. А то бы я не решился так сразу тебе это сказать.
— Жень, — она потрясение смотрела на него, — а ты знаешь хотя бы, что такого вообще не бывает?
— Чего? — грустно спросил он.
— Ну вот такого объяснения… Это в тысяча девятьсот девяносто пятом году от Рождества Христова! Если бы в девятнадцатом веке, я бы еще поняла…
— Юль, ты прости мне мою глупость. Но ведь я вижу тебя в первый раз и, может, больше не увижу. Вот я и испугался, что у меня не будет случая сказать тебе все это. Но все правда, хотя из-за нее я кажусь тебе или круглым дураком, или таким.., знаешь.., банальным приставалой.
"Слава богу, не дурак, — с облегчением подумала Юлька. — Но может, тогда приставала?
Тонкий прием — сразу подкинул мне такую идейку. Глядите, мол, какой я честный… А я вот не верю, и все тут".