Проводив всех офицеров, Сергей с Бестужевым еще долго ходили по двору, обсуждая дальнейший план действий.
Олеся, вернувшись с полянки, до которой она провожала жениха, села за пяльцы и неохотно слушала, что говорил ей князь Федор. Изредка она отрывала глаза от узора и подымала их на князя. Тогда он ближе наклонялся к ней и высохшими, как от жажды, губами спрашивал:
— Где вы, мадемуазель Элен, выучились эдакому изысканному вкусу и в подборе вышивальных шелков и в собственных нарядах? Намедни видел я вас в прелестном желтом платьице с лиловой бархаткой на шейке, а в нынешнем туалете, — князь Федор с жадным восхищением оглядел Олесю, — в нынешнем туалете вы еще обольстительней.
— А я у цветов или бабочек перенимаю, что к чему идет, — серьезно ответила Олеся. — Вот, к примеру, видели ли вы, какие чудесные ирисы вырастил на своих клумбах братец Матвеюшка? Лиловые, а краешки ярко-желтые. А нынешнее платье я скопировала у бабочек «орденская лента». Видали когда? Сама дымчатая, а на крылышках голубые каемочки. Только это мой секрет, князь. — Она шутливо погрозила пальцем.
Князь схватил этот маленький розовый палец и прижал его к своим губам. Олеся с усилием отдернула руку и брезгливо обтерла палец о край вышивания.
— Так как же, Сережа? — останавливаясь у амбара, спросил Бестужев.
— На днях я буду окончательно говорить с моими солдатами. Я проштудировал библию и думаю все же воспользоваться ее текстами.
— А может быть… Может быть, «славяне» действительно и правы? — робко спросил Мишель. — А вдруг эта мистика и в самом деле ни к чему?
— Самое главное, Миша, — это цель, — уверенно ответил Сергей, — и пути к ее достижению следует выбирать только такие, какие народному пониманию доступны.
Долго еще шагали они с Мишелем от амбара до конюшни и обратно.
— Господа! — неожиданно раздался голос князя Федора.
Оба обернулись к террасе.
— Хотите, чтобы я сказал, как далеко простираются ваши планы? — перевесившись через балюстраду, спросил князь Федор.
— Ну-ка, князь? — иронически улыбнулся Сергей.
— От амбара до конюшен. До конюшен! — повторил князь и зычно расхохотался.
Сергей Муравьев и ефрейтор Никита, бывший семеновец, поджидали в условленном месте, на опушке леса, группу солдат своего полка.
Давно не было дождя, и трава, на которой они сидели, поредела и пожелтела. Пожелтели и свернулись листья на деревьях. Затих птичий гомон. Было душно.
Далеко громыхало, и в небе то появлялись, то исчезали небольшие тучи, похожие на клочья запыленной ваты.
— Так как же, Никита? — и в голосе Сергея звучала нетерпеливая настойчивость.