— Ах, дитя мое! Ты жива и невредима… да, да… теперь я вижу… а мои деньги? Где мои деньги?! — продолжал он и вскочил даже на ноги.
— И деньги целы, отец!
— Целы? Ты говоришь, что деньги все целы? Ты это знаешь наверное? Дай мне посмотреть…
— Смотри, видишь, сундук не тронут, никто не прикоснулся к ним, и все благодаря человеку, по отношению к которому ты поступил даже нехорошо!
— Кто? Кто это? О ком ты говоришь? Ах, да, теперь я вижу. Это Филипп Вандердеккен; он мне еще должен три гильдера с половиной да еще должен вернуть мне склянку… Так это он спас тебя и мои деньги? Да?
— Да, он это сделал, рискуя своей собственной жизнью!
— Ну, хорошо! Я готов простить ему весь его долг, да весь… но склянка ему не нужна, ее он должен мне вернуть. Дай мне воды, дитя!
Старик еще не сразу окончательно пришел в себя и успокоился.
Филипп предоставил его заботам дочери, а сам, захватив с собой пару заряженных пистолетов, вышел, чтобы убедиться, какая участь постигла четырех негодяев. теперь луна выбралась из-за туч, заслонявших ее, и, стоя высоко на небе, светила так ярко, что можно было ясно различать все предметы. Оба разбойника, лежавших поперек двери, на самом пороге, были мертвы. Те же двое, которые напали на мингера Путса, были еще живы, но один из них уже кончался, а другой исходил кровью. Филипп обратился к последнему с несколькими вопросами, но не получил на них никакого ответа. Отобрав все их оружие, он вернулся в дом, где застал старика, за которым ухаживала его дочь, уже совершенно оправившимся.
— Благодарю вас, Филипп Вандердеккен, благодарю вас очень! Вы спасли мне мое дорогое дитя и мои деньги! Правда, их очень немного, даже совсем мало, — ведь я очень беден, — но я благодарю вас от всего сердца и желаю вам прожить долгие годы в счастии!
При этих словах Филипп вдруг вспомнил впервые с момента своей встречи с разбойниками о письме и о своей клятве, и по лицу его пробежала тень.
— Долгие годы, счастливо, — пробормотал он, — нет, нет… Это не для меня! — мысленно добавил он, уныло качая головой.
— И я, со своей стороны, должна благодарить вас, — проговорила Амина, вопросительно заглядывая ему в лицо. — Право, я вам очень благодарна… за многое, за очень многое! — добавила она.
— Да, она очень благодарна, — подтвердил отец, как бы желая прервать дочь, — только мы очень бедны… и если я говорил о своих деньгах, то именно потому, что у меня их так мало, что я никак не мог бы лишиться их… Но вы можете не платить мне тех трех с половиною гильдеров, что должны мне, это я готов потерять для вас, мингер Филипп!