Он кивнул эконому, и тот отсчитал тридцать больших серебряных монет из тяжелого кошелька.
— Я не возьму ни пенни, — сказал я, и мой голос предательски дрогнул от нахлынувшей слабости и стыда.
— Как пожелаешь. И сделай одолжение, возвращайся в свою лодку с желтокожей и калекой, и побыстрее ставь парус. А если захочешь вернуться, захвати с собой дружину побольше, а то встретишь не очень любезный прием.
Он забрал у Годвина грамоту и разорвал пополам.
— Теперь можешь идти.
Он повернулся к нам спиной. Моргана прижалась ко мне и поцеловала в губы.
— Сколько ни понадобится, я буду ждать тебя, — прошептала она.
— Я вернусь как можно быстрее, иначе умру.
— Не слишком быстро. Возвращайся, когда о тебе забудут и снимут часовых со стен. Не вздумай погибнуть, живи и копи силу. Стань сильнее любого короля. Я дождусь тебя.
— Как ты сможешь дождаться? Ты почти одна.
— Я — Моргана, дочь Родри и возлюбленная Оге Дана. Не бойся за меня.
— Я буду верен тебе, Моргана.
— Да, живи и копи силы. Вот единственная верность, которая мне нужна. О большем я не прошу.
Ее лицо побледнело, глаза затуманились. Она встала на цыпочки и поцеловала меня.
Словно в тумане я шел через полутемные залы в сопровождении Китти и Кулика. Мы выбрались во двор, и молчаливый слуга довел нас до реки.
Но в лодке вместо одного Куолы сидел еще кто-то. Темноволосый человек прижимал к груди арфу.
— Зачем ты пришел сюда, Алан?
— Я спел много песен, теперь хочу хоть одну прожить.
— Поздновато. Ты можешь погибнуть.
— Тогда это будет песня о смерти.
— Ты говоришь загадками.
— Я буду рядом с тобой, пока один из нас не умрет. Ясно?
— Вполне.
— Мне кажется, что моя предсмертная песнь превзойдет все, что я сочинил прежде.
— Ты сумасшедший, Алан!
— Я буду петь для тебя и о тебе, и когда больше не о чем станет петь, я умру вместе с тобой. Это нормально?
— Не сказал бы, но оставайся.
Мы оттолкнули лодку и поплыли вниз по реке. Сильные удары весел и течение несли нас очень быстро: дома, поля и стены неслись друг за другом, вставая между мной и Морганой.
— Убрать весла! — крикнул я, становясь у рулевого весла. Вода стремительно бежала в серые объятия моря, плескалась и рокотала. Солнце клонилось к закату, и все длиннее становились тени. Скоро занавес ночи окончательно разлучит Моргану со мной.
Впереди, среди рощи деревьев, показалась поляна. Я привязал лодку к корню огромного дуба.
— Я должен вернуться, — сказал я Китти.
Она помолчала немного, затем печально улыбнулась:
— Мы должны вернуться, — сказала она Куоле по-лапландски. Куола усмехнулся, и в его щелочках-глазах блеснул огонек.