Когда я показал им маленький кинжал, который раньше притягивал железо, то понял по их глазам, что они знают, в чем секрет. К счастью, я мог разговаривать с ними, так как они говорили на древнем кельтском языке, похожем на язык корнуэльских пастухов, в стране которых я родился. Я попытался выведать их секрет. Они умели не только придавать железу эти свойства, но и восстанавливать их. А чудо из чудес я увидел позже. Если куску железа придавали форму рыбки, затем тайным способом обрабатывали и подвешивали на веревку, то рыбка всегда указывала на Полярную Звезду.
Это было открыто мне одной из девушек племени. Секрет этот хранился особенно тщательно, потому что они надеялись когда-нибудь вновь построить большие корабли, как во времена Цезаря. Но если я поклянусь больше не выведывать их секретов и держать в тайне то, что уже узнал, они подарят мне одну такую рыбку и позволят увезти ее с собой.
Так сказал мне их вождь, хотя у их главной жрицы Дорги были свои способы хранить тайны: меня могли принести в жертву богам или отдать ей в работники. К счастью, она делила власть со старейшинами и вождями, а они были менее привержены религии, которую венеды принесли с востока, и, поскольку в их жилах текла уже не такая чистая кровь, они терпимо относились к другим богам. Сейчас такое встречается у варваров. У них было принято два культа. По одному, сохранившемуся от древних пастушеских племен, умершего погребали. По другому, принесенному венедами с востока, умершего сжигали.
Но все единодушно потребовали с меня клятву молчать, которую я принес идолам Геркулеса и Сул. И я в самом деле больше не пытался проникнуть в тайну маленькой железной рыбки. И потом ведь моей главной целью было отыскать философский камень, чтобы избавить от болезней человечество. Но для этого мне нужно было понять, как у испорченного железа можно восстановить его волшебные свойства.
Я попросил их о еще одном одолжении — вернуть силу притяжения моему кинжалу.
Время было выбрано удачно — когда старейшины на пиру опьянели от меда. Вместо того, чтобы отнести кинжал в кузницу, как я предполагал, кудесники понесли его в большой курган, где лежали их погребенные герои. Надеясь обнаружить философский камень, я последовал за мерцающим светом их факелов. Я не мог подобраться близко и не видел всех действий, но самое главное видел — они положили кинжал острием к северу и ударили по нему каким-то черным камнем.
Пытаясь подкрасться поближе, я задел череп, который покатился и выдал мое присутствие. Меня поймали и скрутили по рукам и ногам. Они засомневались, стоит ли отбирать у меня жизнь, это дало мне короткую передышку, и я успел сочинить убедительное оправдание. Я начал было надеяться, что спасусь, но Дорга, верховная жрица, уже призвала Женщину Костров. Теперь я не сомневался, что меня принесут в жертву богам. Но вожди все же решили заменить меня овцой на алтаре, и тогда она поклялась, что я никому не смогу ни рассказать секреты венедов, ни услышать новые. Схватив свой железный нож, она отрезала мне язык и уши, и острым концом проткнула кожу внутри, так что я перестал слышать. Даже корчась в муках, я видел жестокую улыбку на ее губах и экстаз в глазах.