— Нет, он не сможет отложить ее. Он должен держать ее наготове. Он должен ждать.
— И чего же он должен ждать, Оге Дан?
— Дракона, который придет, чтобы сожрать меня.
— Чего еще, кроме дракона пострашнее того, что убил Сигурд? И вновь я отдаю твоим глазам правду моего рта.
И она подошла ко мне и вновь вытащила у меня из-за ворота мой талисман, который иногда называют «золотом дурака».
— Сможет ли он защитить меня от дракона? — спросил я.
— Не он спас тебя от укуса блох. Это всего лишь знак того, что должно произойти. Если ты сможешь заглянуть в него, то сумеешь узнать, почему Алан последовал за тобой и почему он ждет.
— А Алан знает?
— Знает его душа, как и моя, но души не заговорят.
— Возьми «золото дурака» в левую руку, Китти.
— Нет, дитя. Вспомни, как когда-то я прижимала тебя к своей груди!
— Делай, что я тебе говорю, или я отрублю эту грудь своим мечом!
— «Золото» в моей левой руке, Оге.
— Сожми на нем пальцы.
— Я сжала их на этом огромном коричневом мохнатом пауке, чей укус несет безумие. Они крепко сжаты.
— Как он выглядит?
— Круг с кривыми краями.
— Твоя душа может уже говорить?
— Еще нет.
— Отпусти камень.
Она разжала пальцы, и он закачался вперед-назад на шнурке.
— Сними повязку с моей левой руки.
— Зачем, это ведь так просто…
— Тогда почему твои руки трясутся, а ты тяжело дышишь?
— Позволь мне уйти, Оге, во имя молока, которым я вскормила тебя.
— Делай, что я тебе говорю, пока я не выпустил кровь из твоих вен Клыком Одина.
— Вот. Повязка снята.
— Сожми обрубок крепче своей левой рукой.
— Сжала. Сжала.
— Положи правую руку на свою грудь и сожми еще крепче мой обрубок.
— Пощади меня, Оге, если любишь хоть немного. Не мучай меня больше.
— Ты в муках родила ребенка, но он умер, и я занял его место. Потому что я очень люблю тебя, единственной пощадой для тебя может быть смерть. Делай, что я говорю!
Она подняла мертвую руку, не черно-коричневую-красную, как мой обрубок, а молочно-белую с белыми ногтями и — как велико было ее мастерство — не ссохшуюся. Пока она держала ее за запястье, я сжимал ее правой рукой. Она была едва теплой, сохранив частицу тепла сердца Китти, но скоро стала такой же теплой, как и при жизни.
— Теперь мы едины, — сказал я. — Круг замкнулся, как когда я приникал к твоей груди, и я могу говорить, когда ты скажешь мне.
— Да, он замкнулся.
— Позволь своей душе говорить твоим языком.
— Оге, ты ненормальный.
— Когда ударит смерть, и чья рука нанесет удар?
— Она ударит раньше, чем выпадет первый снег. Ударит мертвой рукой человека, который будет удерживать смерть, но так и не сможет удержать. Она явится из королевства Вьорда в образе дракона.