Наверху Джемма разместила все свои дамские вещицы: зеркала, гребни, коробочки с помадой, флаконы духов. Медвежья шкура заняла изначально предназначенное ей место на полу и превратилась в прекрасный ковер для ног возле кровати. К огромному удивлению Коннора, его кожаный жакет был вычищен и преспокойно висел на вешалке возле двери. С другой стороны от входа Джемма оборудовала умывальную. Здесь было все что нужно: чистое хрустящее полотенце, таз и кувшин для умывания; сосуд со свежей водой стоял рядом.
Коннор молча взирал на все это, уперевшись руками в бока, не зная, что делать со всем этим великолепием. Впервые в жизни он не нашелся что сказать. Перемены, которые Джемма произвела в столь короткий срок, были сродни чуду и говорили о ее огромной силе воли… Внезапно Коннор почувствовал, что ему хочется смеяться и плакать одновременно. Смеяться потому, что убранство хижины делало ее похожей на пиратское логово, куда стаскивались сокровища со всего света. А желание плакать… Что-то очень жалкое было во всей этой роскоши, столь неуместной в убогих стенах лачуги старого Додсона.
Но плакать Коннор, разумеется, не стал. Он вообще никогда и ни по какому поводу не плакал. С тех самых пор, как умерла его мать. Одинокие годы детства под присмотром холодного аристократичного отца научили Коннора сдерживать слезы. Макджоувэн-старший препоручил своему единственному сыну семейный корабельный бизнес и возложил на него обязанности по управлению Гленаррисом. Постепенно Коннор стал похожим на отца: черствый, высокомерный, равнодушный к чужим страданиям. Неважно, что воспоминания о доброте и кротости матери он пронес через всю жизнь. Самому ему не были знакомы эти чувства. Коннор даже не предполагал, что они существуют. До сих пор…
С порога легла чья-то тень. Коннор обернулся и увидел жену. Разгоряченная работой, Джемма посвежела, на щеках появился яркий румянец. Но какая же она худенькая! И у него болезненно сжалось сердце при воспоминании о ее тяжелой болезни.
— Вам не следовало заниматься всем этим, — произнес Коннор более грубо, чем намеревался, встревоженный темными кругами вокруг ее зеленых глаз.
— А кто, скажите на милость, будет этим заниматься? Вы? — парировала девушка. — Подозреваю, что вы здесь дома не больше, чем я. Что касается меня, то я не хочу жить как бродяга.
С этими словами Джемма попыталась пройти мимо Коннора. Он загородил ей дорогу.
— Это слишком тяжелая работа для вас, Джемма. Вы еще очень слабы после болезни.
Она медленно отвела его руку и прошла в угол комнаты, где у нее была устроена кухня.