«Недурственно, как сказал бы Джилли, – мрачно подумал Шон. – В данном случае человек – всего лишь орудие, предназначенное для того, чтобы внести машину на территорию „Гармонии“ и вынести обратно. Если человек промокнет – пустяки. Главное, чтобы машина осталась сухой».
Секунды, оставшиеся до открытия «окна» в ограде, отсчитывались в голове Шона с точностью метронома. Хотя его поза ничуть не изменилась, возбуждение будоражило кровь, по мере того как обратный отсчет близился к нулю.
Как всегда, Шон наслаждался ночной свободой. Он был готов принять вызов, испытать знакомое чувство уверенности в том, что он занимается своим делом, в котором он достиг высот и которое любил.
Иногда и это имело значение.
Но вместе с осознанием собственных обострившихся чувств он понял, что на этот раз что-то идет по-другому. Его определение свободы изменилось. Какая-то часть его существа изнывала от нетерпения под неподвижной оболочкой. Эта часть хотела, чтобы все поскорее кончилось и он смог вернуться к женщине, которая ждала его потому, что он попросил об этом.
Вот так – просто попросил.
Но Дэни была настолько же покорна и послушна, как пантера, защищающая детенышей; непритязательна, как дикий тропический закат. Она обладала бритвенно-острым умом, а иногда и таким же язычком.
Однако она доверяла Шону, как никто другой.
Даже он сам.
Дождь лил, не соблюдая никакого ритма. Небо озаряли беспорядочные вспышки молний, за которыми следовали раскаты грома. Предсказуемыми были только повороты камер и удары сердца Шона.
Он досчитал последние секунды и вышел из-за пропитанного дождевой водой ствола пальмы. Он не спешил. Черно-серые тона пончо обеспечивали надежную маскировку при таком дожде, а быстрые движения всегда привлекают внимание. Приближаясь к стальной ограде, он медленно извлек из бокового кармана брюк кусачки.
Несколько осторожных царапин по металлу убедили Шона, что ему невероятно повезло: либо до того, как Катя приобрела поместье, либо после кто-то покрыл ржавые железные прутья слоем черной краски. Краска быстро отслаивалась. Соленый воздух делал свое дело, разъедая мягкое железо под ней.
Прутья ржавели неравномерно. Одни оказались слабее других. Шон быстро обследовал несколько прутьев, выбрал из них один и взялся за работу.
Сначала кусачки легко вгрызались в ржавый прут, а затем металл столкнулся со столь же крепким металлом. Шон схватился за кусачки обеими руками и надавил изо всех сил. От натуги пот выступил у него на лбу и на спине, но он не издал ни единого звука.
Наконец челюсти кусачек сомкнулись с еле слышным хрустом. Опустившись на колени, Шон быстро перекусил прут еще раз, на высоте нескольких дюймов над землей. Трехфутовый кусок вертикального прута упал на песок.