Привратник был облачен в черный деловой костюм, но обветренное лицо и коротко подстриженные черные волосы выдавали в нем тибетца. Распахнув дверцы лимузина, он низко поклонился гостям.
Шон приветствовал привратника на его родном языке, и тот широко заулыбался, что-то быстро ответив и перейдя на английский.
– Это большая честь для Прасама Дхамсы – принимать вас здесь, посол, – объявил привратник, снова кланяясь.
– Сомневаюсь, – пробормотал Джиллеспи так, что его расслышала только Редпас.
Не обращая внимания на сержанта, Редпас улыбнулась и ответила привратнику легким поклоном.
– Визит сюда – такая же честь и для меня, – почтительно произнесла она.
Привратник проводил всех четырех посетителей до лазурных дверей, открыл одну створку и впустил их в переднюю.
Казалось, они вмиг перенеслись обратно во времени и пространстве и оказались там, где существуют не машины, а только божества.
Над дверью, ведущей в глубь дома, два стилизованных золотых оленя поддерживали колесо. Это изображение было знакомо и Шону, и Дэни, ибо оно повторялось над входом каждого буддийского храма в Тибете.
Олень символизировал место, где Будда произнес первую проповедь, поведав людям четыре благородные истины – страдание, причину страдания, конец страдания и путь к концу. Само колесо олицетворяло совокупность истин и их связь с человеком и бесконечным циклом рождений, смертей и перерождений.
Раскрашенный Будда сидел лицом к гостям, сложив ладони в грациозном жесте медитации. Позади статуи перегородки были убраны или перенесены, так что образовался огромный зал с рядами небольших комнат, окружающих его с трех сторон.
Молитвенные колеса виднелись здесь повсюду, готовые прийти в движение от прикосновения руки проходящего мимо человека и вращением отправить святые слова в пустоту. Воздух был пропитан ароматом курений и дрожал от отдаленных звуков гортанного пения монахов.
На взгляд уроженца Запада, эти звуки были скорее примитивными, нежели духовными. Они чем-то напоминали срывающееся дыхание огромного зверя и ничуть не походили на возвышенные григорианские хоралы. В тибетских напевах было нечто завораживающее, заставляющее забыть о личном сознании и возвратиться к первобытному племенному.
Дэни с запозданием поняла, что привратник скрылся. Вокруг не было ни души.