— Я тебе уже объяснил — мне надо подработать. И еще — купить хорошую ксиву.
— Что, что? — кажется, Бак был действительно ошарашен. В первый раз за все время беседы.
— Что слышал. Я готов побоксироватъ у тебя некоторое время. Я не полицейский и готов отработать твои услуги. И не забывай, что в голове у меня слишком много такого, о чем ты предпочел бы не вспоминать, Бак Шэллоу! Так что нам лучше не ссориться. Мы могли бы стать полезны друг другу, вместо того чтобы взаимно ломать ребра.
Бак опустил голову, размышляя. Блейд терпеливо ждал.
— Ладно, парень. Мне кажется, что ты не врешь. Легавые озаботились бы придумать что-то пооригинальнее, если бы решили подослать ко мне кого-то… ладно, по рукам! Сегодня вечером у меня будет представление. Одноглазый Джо наверняка опять налижется… выйдешь вместо него. Только учти — сразу никого не укладывать! Публика должна получить удовольствие за свои денежки. Но только вот что. От тебя мне потом тоже будет кое-что нужно.
— Надеюсь, не мокрое дело?
— Ты что! Я таким не занимаюсь. Нет, просто кое-кто обнаглел в последнее время…
— Согласен.
Они ударили по рукам. Так Ричард Блейд превратился в Эмилио Гонзалеса, добропорядочного испанского кабальеро родом из благословенной Аргентины.
Аванса Блейд, разумеется, не получил — да и не слишком-то настаивал. Бак просто велел ему прийти в шесть, за час да начала боев.
Свободное время странник потратил на то, чтобы снять номер в недорогом отеле и вновь как следует все продумать. А вечером, точно в назначенное время, он прошел мимо громилыохранника, проводившего нового бойца отнюдь не дружелюбным взглядом. Блейд подмигнул ему.
Зальчик был почти полон. Но, как понял Блейд, это была мелочь, шпана, отбросы; ближе к вечеру ее уберут и останутся только настоящие, истинные ценители, что не поскупятся отдать полсотни футов за хорошее зрелище.
— Переодевайся, — проворчал Бак, когда вновь нанятый гладиатор заглянул к нему в конторку. — Одноглазый, разумеется, нализался вдрабадан! Выйдешь во второй паре. Смотри, не искалечь мне парня! Я надеюсь, со временем из него будет толк.
— Я пущу ему ровно столько крови, сколько ты скажешь, — заверил толстяка Блейд.
К семи часам публика в баре собралась уже совсем иная. Мелькали изысканные платья и темные смокинги, заказывались дорогое виски и лучший французский «арманьяк». Пахло хорошими духами, и Блейд поймал себя на том, что осматривает зал прищуренными глазами охотника.
А потом начались бои. Свет погас, только небольшую арену освещали четыре круглые лампы под потолком. Ни канатов, ни самого ринга не было -просто освещенный прямоугольник не слишком чистого пола, и все.