— Толька! — обрадовалась Анюта. — Ты здесь работаешь? Вот здорово! Мне повезло!
Она просто вцепилась в него и не отлипала, пока Анатолий не согласился прочесть ее медкарту и вообще помочь сохранить ребенка.
— У тебя там шикарный прибор, я слышала! — захлебывалась от воодушевления Анька. — Говорят, прямо необыкновенный! Он меня и спасет. То есть моего мальчика. И УЗИ мне сделай, пожалуйста!
— Так ведь недавно делали, — просматривая ее карту, заметил Анатолий.
— Ну и что? — вытаращила глаза Анюта. — А ты сделай еще раз! Я тебе доверяю, а им — нет.
Кому— им, Аня не уточнила.
* * *
Первое время Аня лежала в палате, почти ни с кем не разговаривая… Неотрывно смотрела в окно. Днем там было мало интересного — ветер, дождь, мокрые серые ветки облезших деревьев… Но вечерами, под лунной вывеской, в доме напротив загорались окна, и реклама тонким острым лучиком упрямо тянулась к Аниным глазам и проникала в них настойчивым холодным сиянием. Светившиеся прямоугольники манили добром и теплом домашнего уюта, казавшегося далеким и несбыточным. Аню тянуло туда, к чужим огням, где мерещилась совсем другая жизнь, не похожая на ее собственную, вконец неудавшуюся.
Почему людям так часто кажется, что именно там, за чужими окнами и подозрительно мирными шторами, освещенными изнутри непременно симпатичными, не такими, как у тебя, люстрами или абажурами, обязательно живет счастье?
Неужели ее третий ребенок тоже погибнет?! За что ей такое?! Ну за что?!
Соседки по палате решили ее развлечь. Сговорились и со смехом сообщили утром, что она всю ночь просила сало.
— Да будет вам издеваться, — прошептала Аня. — У меня так живот почему-то всю ночь болел… Я жутко боялась выкинуть… Какое там еще сало?..
— Это вполне может быть, — весело вмешалась медсестра. — У нас одна старушка лежала после операции, так она тут всех замучила, куриного бульона требовала! Дайте ей, и все! Она его любит!
Аня вздохнула. Мир был нереальным, странным, далеким от нее… Она словно возвращалась туда снова.
— Мне бы зеркало на время… — робко попросила она. — У меня такое маленькое, один нос видно…
— Значит, все в порядке! — раздался голос Любимцевой. — Раз вспомнила о зеркале — за тебя можно не беспокоиться. Вообще я на вас всех гляжу и поражаюсь! Совершенно опустились! Хоть бы встали, причесались, посмотрели на себя! Вон ваши мужья под окнами виснут! Матерями вы станете, я вам обещаю, но это будет сплошная безотцовщина!
Однако излишне эмоциональная завотделением сама себе противоречила.
Через несколько дней она увидела в коридоре двоих пузатых с мокрыми волосами и тотчас вспылила: