— Михайлов, студент… Ныне солист Большого театра… В пятницу танцует Спартака… Должен был танцевать, — сокрушенно поправился Ахметзянов.
Опять «Спартак», с неудовольствием подумал Бойко. Столько совпадений!..
— А вы ведь патологоанатом?
— Был.
— А сейчас?
— Сейчас я импресарио господина А.
— Кто это?
— Импресарио — это…
— Господин А.
— Это сценическое имя студента Михайлова.
— И каким образом вы из патологоанатомов в импресарио? — удивился Иван Семенович.
— У меня мать была солисткой Казанского театра оперы и балета. Можете справиться в дирекции Большого театра.
— Понятно.
— Он умер? — поинтересовался прозектор, и столько сдержанной тоски было в его глазах, что генерал Бойко подумал о том, что зря держит невинного человека в тюрьме, тем более у человека произошло крушение надежд. Из грязи в князи и обратно!.. И никакой премьеры в пятницу не будет!..
— Пока жив, — ответил генерал и после ответа предложил патологоанатому чаю.
— Что означает — пока?
— В сердце студента Михайлова вогнали железнодорожный рельс, пригвоздив молодого человека к промерзшей земле, как бабочку к листу ватмана!
— Ах!!! — Ахметзянов прижал ладони к лицу и посмотрел на генерала с ужасом человека, которому самому объявили о близком его конце. — Как же это, как?!!
— На том… — Бойко не мог подобрать эпитета сразу. — На том звере куча трупов!
Ахметзянов был бледен, насколько позволяла смуглая татарская кожа. Он уже знал, что его ждет: морг больницы города Бологое.
— А давайте поедем в клинику? — предложил Иван Семенович.
— Да-да, конечно, — воодушевился импресарио. — Может быть, застанем его еще живым!..
Уже совсем рассвело, когда генеральская машина въехала во двор Боткинской больницы. Ее занесло возле приемного покоя, но водитель справился и уже ппавно подкатил к хирургическому.
Мужчины поднялись на третий этаж, где располагапись операционные и реанимационные блоки.
— Куда?!! — грозно надвинулся на пришлых молоденький врач с белобрысой челкой, но, уткнувшись физиономией в удостоверение с гербами, ретировался к стене.
— Пациент, которого привезли два часа назад с проникающим ранением сердца, жив?
— Вроде жив, — неуверенно отозвался врач.
— Где он?
— Его Боткин оперирует.
— Как идти?
— Халаты наденьте! — попросил молоденький врач, потрогав челочку.
Накинув на плечи зеленые хирургические халаты и натянув на ноги такого же цвета бахилы, господа Бойко и Ахметзянов проследовали в операционную номер пять, где на хромированном столе возлежало тело студента с раскрытой грудной клеткой!
— У него сердце справа! — весело сообщил хирург Никифор Боткин, заметив вошедших. — Редчайший случай. Я его влево перенес! Впервые в мире, заметьте!..