— Что-то не так? — поинтересовался водитель.
— Все в порядке, Арамов!
Глупости какие-то в голову лезут, с неудовольствием отметил Иван Семенович. Машинисты-то реальные, и кишки их раздавленные тоже не эфемерные!
Пошел дождь, вызвавший чертыханья водителя Арамова: работал один «дворник», да и тот скрипел так, что в зубах ломило.
— Не можешь починить?!
— Да это г… надо под пресс! Моя тачка в сто раз лучше!.. Товарищ полковник, — заныл Арамов, — давайте на моей «хендай» станем выезжать… Кондиционер, подогрев сидений, кожа, все такое…
— Не ной! — отрезал полковник. — Сто раз тебе говорил — не положено!
— А разбиться на этой железяке положено?
— Слушай, Арамов, я сколько тебе объяснял, что когда в машине еду, то думаю!
— Можете перестать думать — приехали.
«Волга» остановилась возле ворот, ведущих в депо. Дождь лил как из ведра.
— Я тебе чего, пешком через весь двор почапаю?!! — разозлился полковник.
— Так там же грязищи по колено! — взмолился Арамов. — Засядем!
— Сигналь сторожу! — Лицо Ивана Семеновича наливалось спелым бешенством.
— Не работает сигнал!
— Б…ь! — заорал во всю полковничью мощь Бойко. — Еб…ь-колотить!!!
Слава Богу, сторож депо самостоятельно разглядел эмвэдэшные номера и нажал на кнопку электропривода. Ворота открылись, «Волга» въехала и тотчас забуксовала.
— Я же говорил, — нещадно жал на газ Арамов. — Сейчас утонем.
Полковник старался держать себя в руках, так как боялся инсульта. Попутно он видел в окно, как охранник в сторожке искусно делает вид, что неведомо ему о застревании машины, а посему страж смотрит в серое небо романтиком, и кажется гаду, что где-то в самой гуще серого летит сейчас журавлиный клин и поет России свою прощальную песнь.
«Расстрелять романтика», — мысленно скомандовал полковник и вышел в грязь. Дождь тотчас пропитал плащик насквозь, а волосы, и так не густые, разбросало по черепу беспорядочно. Особенно неприятно оказалось ногам. В форменных ботинках чавкало, и проникший в обувку камешек больно натирал правую ступню.
Полковник Бойко забрался по лестнице в сторожку и вошел в теплое помещение. Охранник продолжал провожать пернатых, когда услышал несильный щелчок, похожий на передергивание пистолетного затвора.
— Халатность! — старался говорить спокойно полковник. — Потворство несунам!..
Охранник тотчас забыл о журавлях, повернулся удивленной физиономией к милиционеру и открыл рот, свидетельствующий о частых вмешательствах дантиста нестоличного уровня.
— Какая халатность?! — пролепетал охранник, подумав, что его приехали брать. Он суетно припоминал факты нечистоплотности, происходившие с ним, впрочем, изредка, но все-таки тянущие лет на пять общего режима.