— Господин А.? — Студент приблизился к носилкам, на которых лежали останки помощника машиниста. Понюхал воздух и отошел к окну, за которым поздний вечер замаскировал истинное время года. — Может быть, просто Михайлов? Студент Михайлов?
— Воля ваша.
— Хотя, если вам удобно, можете и господином А. называть.
— Нет! — воскликнул Ахметзянов. — Это как вам удобно!
Неожиданно студент Михаилов замер посреди прозекторской, выпрямил и так прямую спину, установил руки перед грудью и вдруг сделал три фуэте кряду. Да так он произвел эти фигуры, что у Ахметзянова от совершенства дух захватило.
Он подскочил к студенту, коротко хватанул его за плечи, потом отпрыгнул и заговорил быстро-быстро:
— Вы вспомнили! Вы — балерун! — Патологоанатом задыхался. — Вы — истинный балерун! Такая чистота! Уж я-то в этом понимаю! Кому, как не мне, понимать! Да я всю жизнь!..
— Да нет же, — слегка запротестовал студент Михайлов.
— А я говорю — да!!! Вы — гений! Большой театр?
— Нет-нет! Я просто на журнал посмотрел. Вон там, на подоконнике.
Ахметзянов обернулся и отыскал взглядом журнал «Российский балет». Он был раскрыт на снимке покойного Нуриева. Фотограф щелкнул камерой в тот момент, когда Рудольф крутил фуэте.
— Я посмотрел на эту фотографию, — продолжал оправдываться студент Михайлов. — От нее что-то такое исходит…
Ахметзянов обиделся, так как счел, что молодой человек издевается над ним, вытащил из коробки папиросу «Герцеговина Флор», закурил и уселся на подоконник.
— Угостите меня папиросой, пожалуйста, — попросил студент, не замечая обиды.
Патологоанатом бросил коробку и спички на каталку с машинистом:
— Угощайтесь.
— Может быть, я курил? — высказал предположение студент Михайлов и, всунув папиросу в рот, затянулся так, что сразу сжег три четверти табака. При этом молодой человек не закашлялся, и Ахметзянов определил в нем завзятого курильщика, каким был и сам.
— Нет, — помотал головой студент. — Никогда не курил! Где у вас пепельница?
Ахметзянов разозлился до крайности, и, если бы не смуглость его лица, скулы его загорелись бы дикими яблоками.
— Да как же вы не курите! — Он подбежал к воскресшему. — С одной затяжки целую папиросу скурили и не поперхнулись!
Студент Михайлов пожал плечами и поинтересовался, не обидел ли он чем доктора.
— А ну покажите ваш рот! — Патологоанатом схватил молодого человека за щеки. — Раскрывайте, раскрывайте!..
Чем больше вглядывался в рот студента Ахметзянов, тем вернее убеждался, что тот никогда не курил. Зубы были идеально белые, и он на секунду подумал
— вставные, но, поглядев на десны, понял — свои. На всей слизистой ни малейшего налета, а язык розовый, как у младенца.