— Гады! — выругался чукча и принялся охлаждать побои подножным снегом.
А еще Ягердышка решил не спать следующей ночью, подкараулить братьев и обоих пристрелить из подаренного Уклей ружья…
Вышел он с восходом солнца, даже чаю не попив. Настроение было самое скверное и шаг от того короток, а бег собак уныл. Лишь Аляска, облизывая розовым язычком черный нос, порыкивал по-щенячьи и вовсю радовался жизни… «Надо бы поторопиться! — решил Ягердышка. — А то и за пять дней не доберусь!»
— Теп-теп-теп!.. — закричал он, и собаки припустили.
Ягердышка тоже побежал, и от ощущения собственной молодости и силы все в нем наполнилось праздничным теплом и оптимизмом. Он уже забыл о ночных побоях и думал о том, как красив край, в котором он рожден, сколь много в нем пространства и что он помещен в это пространство Иисусом Христом жить человеческую жизнь!
— Ведь можно было и собакой родиться! — решил чукча. — И бежал бы я сейчас не человеком, а собакой, хорошо коренником, а так и сукой пристяжной мог!..
На бегу перекрестился.
Таким образом, немножечко размышляя, Ягердышка добежал до вечера, в котором опять построил иглу и расположился на ночлег. Но в эту ночь он вовсе не собирался глядеть на звезды, а, расчехлив ружье, даденное Уклей, зарядил его.
— Жду вас! — сказал вслух и оттолкнул медвежонка.
Братья не приходили.
Созвездия на небе переместились на полповорота головы, а их все не было. Зато явился старик Морфей, который запустил в иглу тетку Зевоту и разрешил ей заночевать в постройке.
— Ты не против? — поинтересовался он у Ягердышки.
Зевая до слез, чукча промямлил, что всегда гостям рад, а сам уже спал полярным сном.
Тут и гости не замедлили явиться.
Из Ягердышкиного носа заструилась кровавая юшка.
Он открыл глаза и увидел ухмыляющихся братьев. Кола потирал кулак, а Бала разминал пальцы, собираясь врезать чукче в ухо.
— Застрелю, — предупредил Ягердышка, взводя курки.
— Ишь ты каков! — ощерился Кола. — Из моего ружья!..
— Дай я ему влеплю! — размахнулся Бала.
— А ну стой! — крикнул Ягердышка. — Вот пристали, паразиты! — и прицелился.
— Так я уже властью расстрелянный! — захохотал Кола. — И закопан без могилки! — Потом вдруг перестал смеяться, взял за плечо Бала и, сказав: — А ну посторонись, братишка, — двинулся на Ягердышку со злыми намерениями.
Когда Кола оставался один шаг, когда его кулак вознесся над чукчиной головой, Ягердышка шмальнул из обоих стволов.
Кола отбросило ко входу, но он тотчас поднялся на ноги.
И тут Ягердышка испугался насмерть! Потому что вся голова Кола оказалась прострелена насквозь во множестве мест, так что видно было через дырки.