— В чем странность?
— До сих пор непонятно, откуда взялись эти вагоны…
Министр кивнул головой: мол, продолжайте.
— Вагон и локомотив абсолютно новые, первый раз в рейсе.
— Что здесь странного? — Министр почесал заросшую волосками переносицу.
— А то, что мы проверили вагоностроительный завод. Там никогда не производили этих вагонов, а также локомотива.
— А вы что хотели, чтобы они легально их строили?
— Какая разница, легально или нелегально. Вероятно, смысл был в том, чтобы переправить палладий в Москву, — Иван Семенович сделал паузу. — Лучше даже, если бы это были легальные вагоны, меньше подозрений.
— Арестовали руководство вагоностроительного?
— Так точно.
— Говорят что-нибудь?
— Говорят, что понятия не имеют про вагоны! Невозможно на заводе утаить левый заказ.
— Пытали?
— Что? — Иван Семенович едва не поперхнулся.
— Специальные средства воздействия применяли?
— Никак нет!
— Примените! — Министр вновь почесался. — Что насчет машиниста и его помощника?
— Жены говорят, что, как обычно, мужья ушли в рейс… Требуют, чтобы отдали тела для захоронения.
— Потерпят! Кто еще был в поезде?
— Проводница Розалия Семенович и студент медицинского института Михайлов А. А. Студенческий билет нашли.
— Что значит «А.А.»?
— Расшифровать инициалы не представляется возможным. Такой студент ни в одном из медицинских не значится.
— Что говорит?
— Все, кто находился в составе, погибли. В том числе и студент Михайлов.
— Жаль, — посетовал министр и попытался вырвать из переносицы волосок.
— Дело в том… — Иван Семенович поерзал в кресле. — Дело в том, что тело так называемого студента Михайлова исчезло из морга.
— Как исчезло?
— Также исчез и патологоанатом Ахметзянов.
— Тоже мертвый?
— Живой.
— Что же получается? — Министр покрепче ухватился за волосок, тот скрипнул и выдернулся. — Получается, что он труп упер?
— Может быть.
— В розыск объявили маньяка?
— В местный.
— Объявляйте в федеральный, — приказал министр, затем встал, одернул китель и, не дожидаясь ответа, отдал честь, тем показав, что прием закончен.
Честь Иван Семенович в ответ отдать не мог по причине аппарата Илизарова, а потому вытянулся и кивнул головой…
Никифор Боткин очнулся на третий день пребывания в Москве в отдельной палате, с цветами на тумбочке и телевизором. В вену капал физиологический раствор или еще что, а вокруг была такая тишина, что хирург подумал, будто вовсе не приходил еще в сознание, а пребывает в глубинах подсознания, о котором некогда поведал Зигмунд Фрейд.
В городе Бологое ни в одной больнице таких палат не было, уж об этом Никифор знал наверняка.