— Автокатастрофа, — зашептал Ахметзянов. — Сильнейший удар головой!
Лидочка невозмутимо отнеслась к информации и просветила гения, что «Спартак» — это балет, в котором он станцует заглавную партию через месяц и докажет свои возможности.
— Или не докажете! — добавила старуха. — Такое тоже бывает. Очень часто. Тогда в солдаты!
На этом Лидочка сегодня закончила просмотр, встала со стула и, распрямив спину в струну, зашагала из аудитории. На ходу она раздумывала над тем, что колени танцора вовсе не похожи на суставы балеруна. Выворотность отсутствовала абсолютно, ходил молодой человек, как обычный мужик, — мысками вперед, но на то он и гений, чтобы отличия иметь…
Уже закрывая за собой дверь, старуха подумала о ом что физиономия импресарио неуловимо напоминает ей морду Альберта…
Ахметзянов сидел поникший. Он вспоминал мать, небольшого роста танцорку, и представлял ее в интимной сцене с Карловичем.
— Она не была бездарной, — прошептал патологоанатом.
— Я знаю, — отозвался студент Михаилов.
— Вам-то откуда это знать!
— Матери не бывают бездарными никогда. Пойдемте!
— Куда?
— Мы договорились с милиционерами отужинать сегодня в гостинице, — напомнил молодой человек.
— А ну их!..
— Я же вас не подвожу.
— Будете танцевать Спартака? — поинтересовался Ахметзянов.
— Буду.
— Честное слово?
— Давайте собираться. Они прошли в раздевалку.
Оказалось, что никто и не думал расходиться. Все смотрели на студента Михайлова, и была во взгляде общества объединяющая цельность. Балетные в одном общем порыве завидовали этому блондинчику-красавцу с пронзительно голубыми глазами, смутно сознавая сей объединительный мотив. Но когда он вошел, ничуть не замечая и не чуя подпорченной атмосферы, балетная куча подалась в сторону, давая возможность стороннему счастливцу переодеваться свободно.
На сей раз женщины и мужчины не разглядывали его наготы, отвернулись демонстративно, сами же не переодевались, считая, что быть свойскими в этой ситуации неуместно.
Покидая гримерную, Ахметзянов сказал:
— Добрее надо быть!.. — сам почему-то злой как собака…
Вечером встретились с ментами.
Сели в ресторане гостиницы «Звездочка» и, пока не выпили по первой, угрюмо молчали. Гибэдэдэшники пожаловали в цивильной одежде, оба в костюмах и с медальками на лацканах.
Первая, самая сладкая, потекла по организмам живой водой, размораживая кишочки, проделывая ручейком длинное русло аж до самого паха каждого.
Хрустнули корнишончиками, запили второй, куснули от холодца из свиных ножек и только здесь помягчали.
Менты откинулись на спинки стульев, глаза подернулись слезой счастья, ноздри задышали расслабленнее, и мир, ранее поделенный на гибэдэдэшников и остальных, вдруг стал общим.