В ход были пущены все интеллектуальные чары женского обольщения вроде заинтересованной внимательности, молчаливого и восторженного восхищения, мимолетной заботливости, — нехватка артистических способностей возмещалась притворством, почти жгучей, к тому времени, ненавистью. Ничто не достигало цели, даже с прозреньем иногда применяемые, наводящего легкомыслия вопросы, так сказать, приглашение к самовольным поступкам сильнейшей стороны. Оставались в запасе самой природой придуманные, грубые приемы безотказного действия — тактика ускользания, автоматически умножающая натиск противника за счет охотничьей ярости преследования, — наконец наиболее верное, потому что с мольбой о пощаде, сопротивленье перепуганной девственности, пробуждающей еще более темные инстинкты. Несмотря на безвыходность положения, Юлии претила перспектива — с ее именем и внешностью стать наставницей греха при безусом юнце... Кроме того, в обоих случаях требовалась хоть малая инициатива противной стороны, чего как раз не наблюдалось. Единственное действие предпринятых мер сказалось в том, что Дымков под конец стал болезненно переживать хоть и не доступную его пониманью, даже вслух не называемую, настолько тяжкую вину, что по неимению интимных друзей и кабы удалось урвать свободную минутку, готов был отправиться к Дуне за советом.
К чести его, ангел всемерно, но преимущественно материальными способами стремился загладить нанесенную женщине обиду, и тогда как бы во исполнение некой магнитной тяги у него прорывались попытки тронуть, нажать, скользнуть прикосновеньем, также другие обнадеживающие приметы, к сожалению, без дальнейшего развития. Значит, пускай медлительно, как все у них там, развязка созревала в этом долговязом мастеровом волшебных дел, божественная раскачка, и надо терпеливо ждать, пока не разразится однажды во весь мах нездешних страстей, с самыми разрушительными последствиями — от порчи ценных вещей до какой-то кровавой и желанной боли, обязательной при посвященье в разряд надмирных богинь, мифических владычиц в ранге светил небесных. Наверно, это будет как торнадо, где небо в жгут свивается с землей, и потом шествует неведомо куда, шатаясь, ликуя, визжа и под непременным эскортом молний. Если только не обманывает, гадкий босяк, если сжалившееся над ее трагическим девичеством Провидение действительно выделяет ей такого жениха. Юлии хотелось продлить ожидание, по возможности отсрочить самое накрытие волной, намеренно притормозить процесс, чем только и можно оправдать оскорбительное запозданье, испытать пресловутую стадию мления, в чем, по отзывам бабушек и поэтов, заключается самая сласть любви. Стала проявлять холодок в обращении с Дымковым, губы красить перестала, что для нее означало непричесанность, почти неопрятность, глухие до ворота платья завела. Подобную грозу, раз в жизни, полагалось встречать не в тугой, золотом накрахмаленной парче, а в крестьянской рединке без капризов и причуд, в нищенской дерюжке даже, чтобы сразу, всю до костей прохватило ливнем и пламенем, а предназначенное ей одной без задержки пролилось бы вглубь, в сокровенное лонце души. Задолго до той катастрофической развязки, по оценкам лестничных соседок, Юлия если и не подурнела, то как-то изнутри осунулась, стала даже горбиться слегка.