Заслышав шевеленье позади, Дымков обернулся к Юлии все с тем же самодовольством Геракла после интимнейшего из его подвигов.
— Почему-то ужасно проголодался, а вы?.. Полежите, я сейчас вам сервирую кое-что на скорую руку... — В его возможностях покамест было наделать ворох любой, лишь бы известной ему, пищи, ему хотелось одновременно поразвлечь чем-то недовольную Юлию. На стенке по соседству когда-то украшением дедовской столовой висел старофламандский натюрморт, где при довольно скромных размерах была насована уйма всякой съедобной всячины, включая лимон с распущенной кожурой и зажженную свечу зачем-то. Галантным движением базарного чародея запустив туда руку, Дымков достал флягу с вином и бокалы к ней, оставив третий на месте, и так как ни сыр, ни фаршированные яйца тоже двухсотлетней давности, хоть и довольно свежие на вид, не внушали доверия, принялся вытаскивать полное виноградом доверху серебряное блюдо, никак не пролезавшее у него сквозь тесноватый проем рамы. Как положено заправскому фокуснику, номер свой он показывал не спуская глаз со зрительницы, и, конечно, ни один из когда-либо показанных им магических фортелей не сопровождался такой четкой, в смысле правдоподобия, отработкой деталей, как теперь.
— Прекратите ваш балаган... — качая головой сказала Юлия, — мне плохо, уходите. Пожалуйста.
— Вам понравилось? — польщенно спросил Дым ков, подразумевая, видимо, всю совокупность доставленных даме удовольствий.
— Вы обаятельный любовник, — сквозь зубы, не разжимая губ, сказала она. — Ладно хоть обошлось без увечья, — нетвердо добавила она, не раскрывая глаз, как и положено перееханной колесом судьбы, и сделав едва заметное движение ладонью, чтобы уходил.
Но вдруг, не успела на ноги стать, ее вырвало дважды подряд, необъяснимо, бурно и почти ничем. Причиной тому вряд ли был один только распространившийся по комнате скверный душок, возможно, от кабаньей головы во глубине натюрморта, скорее долговременное отравление чудом, нарушившее координацию жизнеощущений, но еще вероятнее — все вместе с психическим потрясением во главе.
Кстати, состоявшееся в только что описанном эпизоде развенчание героя наглядно указывает, что в отмену прежних, научно-космической и кощунственно-богословской версий о происхождении ангела Дымкова, последний как по внешнему облику, умственному уровню и дальнейшей судьбе, кроме заключительного момента, является всего лишь духовной эманацией бедной фантазерки со старофедосеевского погоста, младшим братом тех фантомов, что, зародившись в бессонном мозгу художника, бродят норой по всей земле с выходом за пределы века.