Но ему еще предстояло определить, что привело корабль к этому болтанию в пространстве: ошибка в астронавигационной системе звездолета или ошибка в программе, введенной в бортовой компьютер. Если первое — то дело плохо, если второе — то ситуация сложная, но не безвыходная. Он прилег отдохнуть и попробовал сосредоточиться на книге, которую изучал в полете.
«Более того, человеческая ошибка никогда не бывает произвольной. Мозг расценивает приобретенные и сохраняемые им данные как абсолютно безошибочные и не воспринимает информацию, которая противоречит этим данным… — Кальхаун зевнул и пропустил несколько строк. — Поэтому каждый человек обладает собственным индивидуальным фактором ошибки, не только количественного, но и качественного характера…»
Он продолжал читать, лишь отчасти понимая смысл прочитанного. Если человек достиг положения медика в Межзвездной медицинской службе, то это вовсе не означает, что он уже закончил свое обучение и образование. Ему предстояло еще подниматься по карьерной лестнице, а для этого многое надо было изучить, понять и лишь тогда можно подняться на высшие ступени.
Раздался знакомый голос: «Выход из подпространства через пять секунд после звукового сигнала», и опять послышалось знакомое тиканье: тик-так, тик-так.
Кальхаун занял свое место у блока управления кораблем. Мургатройд с отвращением сказал: «Чи!» — и отправился на свое место под креслом Кальхауна. Начался отсчет времени: пять, четыре, три, два, один.
Звездолет вынырнул из подпространства и… тут же сработали двигатели аварийной посадки, а Мургатройд отчаянно вцепился в кресло Кальхауна. Дальше произошло что-то вообще непонятное: аварийные двигатели затихли, что-то мелькнуло рядом, нечто похожее на осколки колец на прихотливом изгибе орбиты. Вот на экранах появилось звездное поле и солнце на расстоянии двух световых лет. И если до этого Кальхауна удивляло отсутствие солнца, теперь он был потрясен, увидев необычайное зрелище на внешних экранах.
Солнце оказалось справа. Это было желтое солнце, обычная звезда типа «солнца» с размытыми очертаниями. Еще были планеты: одна — газовый гигант, достаточно близко видимая точка; за ним — тонкая полоска света, полумесяц другой планеты, находящейся ближе к солнцу. Но изумление его вызвал пояс, полоска., ленточка сверкающего вещества над этой второй планетой. Зрелище восхитительное, но совершенно не поддающееся восприятию разумом. Это было невероятно!
Тонкий занавес великолепного сияния окутывал желтую звезду. Он не походил на кольцо из осколков бывшего спутника этой планеты в пределах Лимита Рома.