Виктор, утомленный беготней но историческому памятнику российской культуры, был взят ею в оборот, едва только присел на мягкий диванчик.
— Ах, а что это мы тут купили? — проворковала Нина, воспринимавшая нерусскоязычного иностранца словно старого маразматика. Нормальный человек обязан понимать русскую речь, а иначе как с ним общаться?
Виктор начал радостно демонстрировать открытки. Нина ловко взяла их наманикюренными пальчиками и начала раскладывать на итальянских коленках, изредка царапая ноготком идеально отпаренные брюки. Когда подошел черед сувениров, она легким движением сдвинула открытки вдоль по его тощим ляжкам, заставив итальянца густо покраснеть и выпучить глаза, оперлась на его колено и перегнулась через него со словами:
— Ой, кажется, что-то упало.
Пошарив рукой вдоль бедра окаменевшего Виктора, она убрала с его колен свой бюст и с придыханием, глядя прямо в лицо обалдевшего иностранца, прошептала:
— Показалось.
Ни слова не понимавший по-русски Виктор принял ее незамысловатый флирт за проявление откровенного женского гостеприимства, принятого в дикой России. Он преданно моргал и ждал повторения, поскольку не был до конца уверен, что мужчина тоже может проявлять инициативу. Окружавшие его джентльмены вели себя крайне сдержанно, и неадаптировавшийся гость решил придерживаться их тактики поведения. Активность Нины он списал на собственную неотразимость. Секретарша, не привыкшая к длительным окучиваниям интересовавших ее индивидов, слегка растерялась. Виктор таращился на нее, словно разбуженный в неурочный час филин, но на контакт не шел. Надо было форсировать ситуацию, поэтому она и решила удалить препятствие в виде Лены, отделявшей Ниночку от кресла вожделенного итальянца.
То, что Виктор упорно таращился на сцену и вежливо отодвигал мосластую конечность от мягкого Ниночкиного колена, совершенно сбивало ее с толку. Ни ее рука на его подлокотнике, ни теплая ладошка, невзначай проехавшая по его ноге, ни гладкое голое плечо, которым она старательно приваливалась к остекленевшему театралу, — ничто не смогло отвлечь его от «Жизели». Прикинув, что Нина будет рядом всю неделю, а на балет его второй раз не поведут, Виктор целиком ушел в действие, разворачивавшееся на сцене.
Когда в зале зажегся свет и последняя Ниночкина надежда совратить непонятливого итальянца погасла, все зааплодировали, а Виктор с чувством шлепнул Нину по попке, потом ущипнул и что-то блаженно пробормотал на своем певучем языке.
«Как тяжело-то», — тоскливо подумала Нина и стрельнула глазками в стоящего рядом деда, который в течение всего действия пытался нашарить в темноте ее ноги, вплотную придвинутые к Виктору. Ручки и ножки у старичка оказались коротенькими, и до симпатичной соседки он так и не дотянулся.