— Кристина, — он снова притянул ее к себе, и она подалась, легко, не сопротивляясь, спрятала свое лицо у него на груди. — Кристина, прости меня.
— Тебя? За что, Володя? — тихо спросила она, не поднимая глаза. — Если бы не ты, я бы, наверное, точно с ума сошла.
Он вздрогнул от этих неожиданных слов и не поверил ей. Почему-то казалось, что Кристина снова, как обычно, как всегда, просто утешает его. И от сознания этого ему стало еще тяжелее. Чувство вины перед этой девушкой стало еще более ощутимым.
— Не правда. Все это время я вел себя, как сопливый мальчишка, как слабый ребенок, а ты… Ты даже представить себе не можешь, какая ты. Необыкновенная. С тобой все кажется… светлым.
Она отстранилась и, глядя мимо него, прошептала:
— Не могу. Боюсь туда возвращаться. Знаешь, когда я дала ей зеркало…
— Ты дала ей зеркало?
— Она меня попросила. Сама попросила. Она сегодня с девушкой из соседней палаты подралась. Из-за зеркала.
— Саша? — Владимир не мог поверить ее словам.
— Саша, — кивнула Кристина. — Знаешь, все это время она как замороженная была. А сегодня — не знаю, что на нее так подействовало, наверное, известие о выписке. Сегодня она — как сумасшедшая. Она вся — другая. Вся, только глаза остались. Я так боюсь за нее. Я не знаю, как себя вести. Не знаю, что говорить, что делать, а чего не делать. Она попросила зеркало — и я ей дала.
— И как она?
— Она… Она взяла зеркало, поднесла к лицу, стала смотреть… О, Господи!
Дрожащими пальцами Кристина достала из сумки пачку сигарет. Владимир помог ей прикурить и молча ждал, когда Кристина снова сможет говорить.
— Знаешь, с этого момента стало вообще ничего не понятно. Она смотрит и смотрит. Не знаю, сколько времени прошло, а она все смотрит, не мигая. А я стою и чувствую, что у меня ноги подкашиваются. Как это я на пол не свалилась. Она долго так смотрела, очень долго. Ни слова не сказала, даже не вздохнула ни разу. Потом опустила зеркало вниз, посмотрела на меня. Только знаешь, как будто и не на меня. И улыбнулась… Улыбнулась так просто, как будто снова свои стихи где-то услышала. Знаешь, она иногда так раньше улыбалась. И так жутко стало от этой улыбки, так страшно. А потом она взяла у меня телефон.
— Телефон? — Владимир, словно в оцепенении, повторял слова Кристины. Нарисованная ею картина представлялась ему настолько отчетливо, что он и сам почувствовал примерно то же самое, что чувствовала Кристина — страх. Парализующий страх, сковывающий не только душу, но и тело, не позволяя пошевелиться и даже вздохнуть. — Для чего ей телефон? Думаешь, она решилась?…