Другой браг, все это видя, вскочил на печку, а с нее на чердак, да через солому, коей крыша крыта была, раскидав ее, наверх выскользнул, а уж оттуда на землю спрыгнул, в огород шмыгнул в лопухи высокие и был таков!
А других всех братьев и матушку татары зарезали, никого не пощадив. Девок же, связав вместе, на двор погнали. А другие пока дом и сараюшки грабили, добро хозяйское таща да скотину из хлевов выгоняя.
И по всей-то деревне страшный вой людской стоял да крики смертные, отчего волосы на голове, будто живые, шевелились!
Всех, кто жив остался, татары вместе согнали, одной длинной веревкой связали да повели в степь. Последние пленники срубленное дерево за собой волокли, дабы листьями с ветками следы заметать, по которым погоня пойти могла.
Так ночь прошла.
Татары — те на конях скакали, а пленники пешком брели, погоняемые, будто бараны. Кто отставал али задыхался, из сил выбиваясь, того кнутами по спине охаживали, но не сильно, не до крови. Одну девку, что ногу подвернула да дале идти не могла, татары ножами зарезали, бросив на съедение волкам. Отчего другие резвее пошли.
— Куда ведут-то нас? — шептались тревожно меж собой пленницы.
— В неволю, в землю басурманскую.
Да друг с дружкой слухами страшными делились:
— Говорят, там, за морем-океяном, чудища страшные водятся, коих девами молодыми кормят.
Но коли чудищам их скармливать, отчего тогда их не бьют, отчего жалеют?
Почему девок не до крови били, после ясно стало, как они на место пришли. Да только нескоро — через месяц только. За то время много пленниц от питания скудного и лишений перемерло, а иных сами татары прибили.
Как пришли — пленницам роздых дали, покормили досыта, на реку искупаться свели. Уж думали они, что на том их мученьям конец пришел, а вышло, что это лишь самое начало их!
Рано утром, еще до солнышка, вывели пленниц на площадь базарную, на специальное место огороженное, подле которого лошадей да верблюдов стреноженных продавали. Сами татары наземь сели, ноги крест-накрест сложив, да замерли так, будто неживые.
А как солнце взошло, на площадь народ сходиться стал, все боле персы, турки и иные иноверцы. Все они поодаль от пленниц толклись, на них глазея, языками цокая и пальцами указывая. Татары близко к ним покуда никого не допускали. А как набралось народу, что протолкнуться нельзя стало, один татарин вперед выступил да что-то громко не по-русски выкликнул.
Да подойдя, ближайшую девку за платье схватил, разодрав его надвое от ворота до самого низа. Разодрал и лохмотья в пыль бросил. Остальным тоже велено было все с себя скидать. Кто заупрямился, тех кнутами да вицами по ногам стегали.