— Лихо ты его подколол, — похвалил Митяй напарника.
Тот выдернул из тела финку и обтер ее с двух сторон о рукав поддевки.
Они стащили с плеча мертвого дворника поклажу и поволокли ее к ближайшей подворотне. Но тюк был неподъемный, тянул вниз, выскальзывая из рук. Не пройдя и трех шагов, они уронили его на мостовую.
— Ох, чижало! — пожаловался один. — Давай глянем, чего там?
— Ага! — легко согласился Митяй, которому тоже не терпелось узнать, чем они разжились.
Той же финкой взрезали веревку и раскатали свернутый в рулон ковер. Откуда выпал... человек.
— Кто это?! — испуганно спросил, отпрыгивая в сторону, Митяй. — Никак мертвяк, а?
Точно — мертвяк!..
Выходит, они одного прибили, чтобы другого, точно такого же, заполучить? Тьфу ты, ну-ты!.. На такой улов они не рассчитывали!
— Сматываться надо, — быстро сказал Митяй. — Ковер-то, ковер забери!
Ковер был персидский, богатый, за такой скупщики краденого на Хитровке, пожалуй, и четвертной отвалить могут!
Злодеи сбросили мертвяка с ковра прямо на мостовую, в ближайшую лужу — не все ли ему равно, мертвецу-то, — скатали ковер в рулон и, сделав три быстрых шага, сгинули, растворившись во тьме ближайшей подворотни.
Мертвяк вздохнул. И закашлялся... Потому что его лицо, нос и рот тоже утонули в луже. Он закашлялся и перевернулся на спину, продолжая кашлять, сгибая ноги в коленях. Он кашлял, катаясь в луже, и его одежда набухала ледяной водой, которая добиралась до тела. Отчего он окончательно пришел в себя.
Какая-то улица...
Лужа...
И он посредине ее...
Как же так?..
Ах да, он пришел к поставщику двора... и его там чем-то тяжелым по голове... а потом Махмудка завернул его в ковер...
Но как он оказался здесь? И где ковер? И дворник?..
И руки почему-то затекли так, что не шевелятся!..
Ах, ну да — руки-то связаны!
Несколько минут, катаясь на спине, Мишель сдирал с рук веревки. Сорвал-таки!
Быстро огляделся, угадав во тьме что-то большое, лежащее на мостовой. Приблизился на четвереньках. По дороге вляпался рукой в теплое и липкое. В теплое на ледяной мостовой! Поднял, поднес руку к лицу и не увидел ее, потому что она стала темной, неразличимой.
Кровь?.. Да — это кровь!
Он сделал еще несколько шагов на четвереньках и узнал дворника. Махмудка лежал навзничь, не шелохнувшись, и из его бока текла на мостовую горячая кровь.
Он осторожно тронул, шевельнул тело, и голова дворника безвольно мотнулась из стороны в сторону. А глаза вдруг открылись. И уже не закрывались, хотя их хлестал мелкий дождь. Капли били в открытые зрачки, отскакивая от них мелкими брызгами.