Я непроизвольно ощупал себя с ног до головы и не поленился доплестись до комнаты, чтобы заглянуть в зеркало.
Странно. Никаких следов побоев на мне не было.
И тут я вспомнил про своего робопса.
— Айбо, — хрипло позвал я. — Айбо, черт бы тебя побрал! К ноге!
Откуда-то из-за дивана послышалось шевеление, и через несколько секунд собака предстала перед моим гневным взором.
— Кто тут был? — спросил я пса. — Отвечай, с-скотина!
Айбо виновато гавкнул: то есть, знаю, но сказать никак не могу, хозяин.
— Ах, так? — рассердился я. — Ты же должен был... ик... охранять мое жилье, а ты что, с-сволочь?!
Пес принялся скулить и тыкаться в мою ногу носом, словно просил у меня прощения.
И тогда я пнул его в никелированный бок.
С такой силой, что четырехкилограммовый робот пролетел через всю комнату и, ударившись о стену, рухнул на пол, конвульсивно дергая всеми конечностями. Индикаторы в его глазах мигали то красным, то желтым.
Остатки хмеля мгновенно выветрились из моей дурной башки.
Господи, что я наделал, пьяный болван!
— Айбо, дружище, прости! — заорал я, кидаясь к псу. — Ты слышишь меня?
Он еще сумел поднять голову и издать затухающее, неестественное ворчание, похожее на скрежет сломанных шестеренок. А потом в его внутренностях что-то щелкнуло, обрываясь, и огоньки в глазах пса погасли.
Я поднял его с пола, но он уже был просто большой безжизненной железякой. И слышно было, как внутри него звенят осколки и словно лопаются туго натянутые струны.
И тогда во мне тоже что-то оборвалось.
С того дня я начал жизнь номер два.
Я поклялся себе быть паинькой и никогда больше не брать в рот ни капли спиртного.
Счет мой, как выяснилось, понес невосполнимые потери в результате загула, но если перейти в режим жесткой экономии, то выжить было еще можно.
Пришлось отказаться от роскошеств и излишеств в виде пользования Интернетом и даже телевизором. Пришлось экономить электричество и отправлять естественные надобности при свете свечки, а ложиться спать с наступлением темноты. Пришлось с калькулятором высчитывать, какое блюдо самое дешевое и в то же время самое полезное — оказалось, что питаться следовало исключительно морской капустой, тунцом в собственном соку и шоколадом. А по утрам есть либо овсянку, сваренную на воде, либо кукурузные хлопья, залитые бульоном, оставшимся от вчерашней варки макарон.
От нечего делать я навел почти идеальный порядок в своем мирке площадью около двадцати квадратных метров.
Лето уже было в самом разгаре, и я подумал, что прошел целый год моего затворничества. В связи с этим в голову полезли разные мысли, свидетельствующие о моей врожденной моральной нестойкости.