На похороны, как и предполагал Том Холли, пришло очень мало народу. Рональд Хант был не слишком популярен. Цветов едва хватило, чтобы покрыть гроб, когда его везли на катафалке. В ногах лежал венок — сооружение из роз и белых гвоздик, представляющее эмблему полка. Но всего несколько боевых товарищей пришли на похороны. Кроме них, были некоторые родственники. В том числе и Кэрол.
Кэрол не была бы Кэрол, если бы пренебрегла такой возможностью, подумал Майкл. Наверно, чтобы выкинуть какой-нибудь номер, решил он. Чтобы влезть в его горе со своими собственными воображаемыми страданиями, чтобы поиздеваться над тем, кем, по ее мнению, он стал, бросив ее.
Она хорошо выглядела, не позволила себе опуститься после разрыва. Разумеется, такое было бы ей несвойственно. Ее прекрасные светлые волосы были стянуты в хвост и спрятаны под черной шелковой косынкой. Она носила темное кашемировое пальто без украшений, ее туфли от Бруно Мальи остались чистыми даже после пути по кладбищу. Она приехала сама. Она по-прежнему жила одна или делала вид: ей не шло нарушение внешних стандартов жизни. Кэрол по-прежнему мастерски вела двойную жизнь. В течение их долгого брака Майкл так и не смог до конца оценить всю степень ее неверности, никогда не подозревал, с какой легкостью давались ей обманы. Она и Майкл ехали на похороны в одной машине — об этом позаботился Пол.
Пол провел заупокойную службу, как планировалось. Высокий, угловатый, в черной рясе, посеребренной дождем, он стоял у разверстой могилы своего отца. Не сын, священник. Его великолепно поставленный голос уверенно звучал среди надгробий. Он задрожал только раз, произнося имя отца. Ни на его лице, ни в его поведении не было видимых следов горя. И все же, как знал Майкл, Пол был сильнее всех потрясен смертью отца и сильнее всех страдал от потери.
У них с Майклом почти не было возможности поговорить предыдущей ночью. Пол тоже уже почти год жил в Каире, и братья виделись время от времени. Их нельзя было назвать близкими людьми, но вражды между ними не было. Только отчужденность, разделяющая их, о которой они оба сожалели, не зная, как преодолеть ее. Они вместе прилетели в Хитроу, но Пол отправился прямо в Оксфорд, а Майкл задержался в Лондоне, чтобы встретиться с Томом Холли. Когда в самолете он упомянул имя Холли, Пол ничего не сказал, но Майкл почувствовал его неодобрение. И что-то еще. Что-то, немного похожее на страх или подозрение.
В течение всей службы Майкл держал мать за руку. Она стала старой и хрупкой, и он подумал, что скоро она последует за отцом. Без него что еще осталось для нее в этой холодной, негостеприимной стране, в этой Англии, которая не была той Англией, в которую ее привезли столько лет назад? На мгновение Майкл подумал о том, чтобы предложить ей вернуться с ним и Полом в Каир. Ее семья все еще жила там, она могла прожить остаток своих дней в покое. Но он быстро понял, что это бесполезно. Годы мира для нее давно кончились, она сама приняла решение покинуть страну, в которой никогда не чувствовала себя на родине. И кроме того, если Том Холли прав и к власти в Египте придут фундаменталисты, это будет совсем неподходящее место для старой женщины-христианки. Она останется в Англии с их сестрой Анной и ее мужем, это уже было решено.