Еще не уверенный, что позвонит Рае, поднялся на шестой этаж. Присел на ступеньки. Горели лицо и руки, обожженные и исцарапанные, саднили колени и локти. Грязная, рваная куртка, лопнувшие на колене брюки — видок, конечно, до первого милиционера. А вот в милицию сейчас никак нельзя.
Поднялся, подошел к двери. Постоял, уткнувшись лбом в мягкую обивку. Глаза закрылись сами, по телу разлилась теплая усталость. Никуда. Он больше не двинется отсюда никуда.
Легонько, готовый еще раздумать и оторвать руку, нажал звонок. Как же громко он звонит!
В глазке почти сразу вспыхнул свет, и он, чтобы предупредить и успокоить Раю, опять прошептал в замочную скважину:
— Извините, Рая. Это я, Михаил.
Отдвинулся, стал напротив глазка, чтобы она могла убедиться в этом.
— Мы вас очень долго ждали, — наконец после некоторой паузы послышался ответный шепот.
— Я случайно вышел на банду, которая… ну, Зиту…
Уже знакомо и торопливо щелкнул замок. Площадку прорезал луч света, и руки Раи вознеслись, но на этот раз не к халату, а ко рту:
— Господи, что с вами?
— Так, поговорили. Я не хотел вас будить, но в таком виде появляться в городе…
— Да-да. Ой, и здесь, — она увидела руки, которые Михаил, оберегая от прикосновений, держал перед собой. — Что… это?
— Утюг. Горячий.
— Это они… вас?
— Где они, где сам.
— Зачем… сами?
— Чтобы вырваться, дойти до вас и сказать, что у Андрея очень красивая соседка.
Рая замерла, не зная, обидеться или смутиться, и Багрянцев поспешил исправиться, отсечь банальность:
— Простите. Просто загадал: если вырвусь от них, скажу это вам при первой же встрече.
Сочинил на ходу, но и первый же в это поверил.
— Проходите, что же мы стоим, — на этот раз привычно взялась за халатик Рая.
«Я видел парусника».
Записка была без подписи, почерк незнаком, но остановить заколотившееся сердце и спокойно вспомнить, перебрать в памяти каждого бойца отряда Андрей не мог.
«Я видел парусника».
Кто-то из друзей вышел на убийц Зиты. Только бы не спугнули, подождали, когда он выберется отсюда. Выбраться из тюрьмы… Как же она не вовремя!
«Я видел парусника».
Музыка, всколыхнувшая боль. Клочок бумажки, как книга воспоминаний. Записку незаметно передал Арнольд Константинович. Старый капитан, не поднимая глаз, прошел в его камеру, дотронулся до топчана, коснулся стен и молча вышел. «Не стыдись, Арнольд Константинович, ты здесь ни при чем», — понял душевное состояние начальника тюрьмы Тарасевич. Еще вчера были вместе, а сегодня один — враг народа, бандит и террорист, а второй — на его охране. Так скоро и всю страну поделят.