— Ты полагаешь себя дрессированным зверем? — Николай взглянул на сына неодобрительно и исподлобья.
— Разве не похож? Вы отменно выдрессировали меня. Кланяюсь, когда надо. Одеваюсь, как надо. Учусь, чему скажут.
— Стало быть, ты считаешь, что Господь ошибся, послав тебе судьбу наследника престола в самой большой державе мира?
— Я считаю, что жизнь, лишенная свободы, не имеет смысла.
— Ты излишне горяч, сын мой.
И полон страстей. Но я тебя понимаю, сам был таким в твои годы.
— И что же — вас жизнь не разочаровала?
— Нет. Не разочаровала. Но когда я стал императором, мне пришлось быстро повзрослеть.
— Отец, — Александр на минуту растрогался. — Я все понимаю…
— Слушай, Саша, — мягко перебил его Николай. — Возможно, ты прав, и я действительно очень строг с тобой.
Хочешь веселиться — веселись. Только помни, кто ты и в чем твой долг.
— Я прекрасно помню это… — слабость Александра была недолгой. — Трудно забыть. Вы напоминаете мне о моем долге каждый божий день!
— Об этом не грех напомнить.
И вот еще, об этой…
— Ее зовут Ольга Калиновская, и я люблю ее. И желаю жениться на любимой женщине. Как это сделал мой дядя, Константин, который выбрал верность другому долгу — долгу своего сердца!..
— Он был слаб, — сухо сказал Николай, — и никто его выбору не препятствовал. Ты же не можешь позволить себе такую роскошь. Выбор сделан за тебя. Богом и народом.
И довольно об этом. Вот, лучше взгляни…
— И что это? — Александр без малейшего интереса склонился к листам бумаги, разложенным на столе перед отцом.
— Наброски новой военной формы.
Рассмотри повнимательней. Вероятно, ты захочешь ее усовершенствовать. Добавишь что-нибудь новое, — Николай старался говорить как можно более любезным тоном.
— Да неужели вы действительно думаете, что, рисуя военную форму, я захочу стать императором? — в сердцах воскликнул Александр.
Отец не понимал его, не слушал и не хотел этого.
— Саша, — Николай предпринял последнюю попытку воззвать к разуму сына, — я желаю приобщить тебя к нашему общему делу.
— Направляя каждый мой шаг? Покорнейше благодарю! — Александр прищелкнул каблуками и стремительно выбежал из кабинета отца.
— Саша!..
Но вместо сына в кабинет вошел Жуковский. Он только что столкнулся с наследником и выразительно, словно испрашивая объяснений, посмотрел на Николая.
Вместо ответа император без слов указал Жуковскому на шахматный столик.
Жуковский так же молча принял это приглашение. Он знал: шахматы помогали Николаю успокоиться и сосредоточиться. А играл император отменно. Его холодный, математический ум словно предназначался для этой игры, требующей усердия и умения гасить свои эмоции.